– Достал, стариканыч, – охранник шагнул в их сторону. – Хочешь настоящей добавки?
– Деда! – Юрка буксиром потянул дедушку за руку. – Пошли отсюда скорей. Домой пошли!
– Погоди, Юрок…
– Не надо мне никакого озера! И рыбы их дурацкой… Пошли, деда!
Он так крепко тянул за руку, что дед Степан подчинился. А может, попросту сдался. И то сказать – отволновался за минувшую минуту. Сердце уже не барабанило с болезненным пристуком – угомонилось. И все равно что-то недоброе продолжало с ним твориться, дед это чувствовал. Словно окутывало исхудавшего молотобойца новыми и новыми цепями, прятало в бронированный кокон. И больно было, и тошно. Однако ругаться он перестал, умолк. И головой сник, словно провинившийся двоечник. Покачиваясь, побрел, ведомый заботливым внуком.
Пока возвращались, говорил в основном Юрка:
– Ты же видел, какой он здоровый! И рыжий, небритый – на фашиста похож.
– Рыжий – стало быть, фашист? – вяло откликался дед.
– Так в кино же показывали! Я сто раз видел, правда-правда! А у этого еще пистолет сбоку. Вот тута, – Юрка похлопал себя по ребрам.
– Пистолет?
– Ага, в кобуре такой. Коричневой…
– Я и не заметил.
– А я заметил! Настоящий… Он и выстрелить в нас мог. Проще простого.
– Мог, наверное.
– Ну, да! А еще он не один там был. Охранник этот. С одним-то мы бы справились. Только там дружки его прятались.
– Дружки?
– Ага, храпел там кто-то – в домике этом. И голоса я слышал, – Юрик страшно выпучил глаза. – Человек шесть или семь.
– Шутишь? В такой коробке – семь человек?
– Они же прятались! Специально! А у нас и оружия никакого. Помнишь, я хотел взять саблю, а ты сказал: не надо.
– Саблей, да еще детской, от таких не отмашешься.
– А чем отмашешься?
– Не знаю… Гранатой, к примеру. Противотанковой, – дед Степан покосился на подпрыгивающего рядом внучка. – Сам-то сильно напугался?
– Ага. Ну, то есть, сначала да, а потом нет. Наверное, не очень…
Дед понимал, что нужно размораживать настывший в груди ком, но отчего-то получалось неважно. Не умел он быстро переиначиваться. И в юные годы шишки на лбу набивал, и теперь не научился сворачивать. Хорошо, хоть Юрок воспринимал случившееся как приключение. Правда, хорошо ли это было? Правильно ли? Тоже ведь задачка безответная. Разве что лет через десять будет ясно. Когда уже самого деда не станет…
– Получается, они все озеро захватили?
– Получается, что так.
– А в милицию мы пойдем? Озеро ведь не их, оно – общее. Ты сам говорил!
– Тут, паря, ходи, не ходи… – дед Степан ухватил Юрку за плечико, прыснул к обочине. Мимо на скорости промчалась кавалькада иномарок. Черненое серебро, горделивые зверьки на капотах, презрительное шуршание шин. От поднятой пыли Юрка громко чихнул.
– Что делают, а! – дед кашляя, отряхнул себя и Юрку. – Сбить же могли. Очень даже просто. Вон как летели.
– Это потому что светофора нет, правда, деда?
– Правда, – сипло отозвался дед и отвернулся. У него вдруг защипало в глазах, и стало безумно жаль внучка. За собственное унижение, за добрую попытку наказать и найти всему логичное объяснение. Малыш еще не подозревал, что наказание с логикой частенько живут порознь. Да и самому Юрке жить придется в новом закоростевшем мире – с чужими лесами-озерами, с задымленным и освинцованным воздухом, с мутагенными продуктами и грошовыми пенсиями. Еще и эти – по дорогам носятся. Дожили, называется.
А ведь как готовились к рыбалке, сколько всего обсудили! Еще накануне накопали в палисаднике червей, весь день провозились со снастями. Леску обновили, крючков с грузилами навязали. Дед Степан научил внука хитрым узлам, показал, как правильно подбирать грузила, как регулировать поплавки. Рассказал о повадках рыб, о том, кто и как клюет. А теперь вот, не сделав ни единого заброса, даже не ополоснув лиц водой, они возвращались обратно.
