Наконец, мои руки достаточно отогрелись, чтобы можно было снять обувь. Оставив её у входа, я направилась на кухню. Там у плиты суетился Слава.
– Где здесь можно руки помыть?
– Вторая дверь от кухни. Свет включается сбоку.
– Хорошо. Спасибо.
– Да не за что.
Я вошла в, как оказалось, ванную комнату и хотела было помыть руки, как моё внимание привлекло что-то большое и тёмное на дне ванной. В следующее мгновение я почти изумилась – там неподвижно лежал большой сом. Помыв руки, я немного подержала их под умеренно тёплой водой, после чего снова пошла на кухню.
– Садись, садись. – сказал Слава. – Я сейчас всё устрою.
– Спасибо тебе.
– Да ладно, мне не сложно.
Я села, и деревянный стул немного скрипнул, когда я придвинула его к столу.
– Почему ты помогаешь мне?
– Это долгая история. Да и вообще – почему бы и не помочь? Что мне, бросить человека в лесу умирать? Бред какой-то. Так, курица готова. Осторожно, она пока горячая.
– Хорошо. Ещё раз спасибо.
– Да не за что, господи. Сейчас немного остынет и ешь. Если что ещё нужно – говори. Чай вот, на столе.
– Да. Спа… Да. Хорошо.
Меня вдруг наполнило неожиданное умиротворение. Как будто всё страшное осталось там, за пределами этой квартиры, а здесь меня ждало только тепло и спокойствие. Меня каким-то образом перестали волновать все странные события, что случились после остановки поезда. Сейчас всё было в порядке, и только это имело значение.
Мыться я не стала – когда Слава отводил меня на балкон, мне казалось, что я усну, не дойдя до кровати.
– Ложись. Прости, постельное бельё старое, но, боюсь, ты заснёшь, пока я буду его менять. И не переживай, тут тоже отопление работает.
– Хорошо. – пробормотала я. – Всё в порядке. Спасибо.
Как только моя голова коснулась подушки, я вдруг поняла, что балкон разросся до захватывающих дух размеров практически космического масштаба. Его края, подобно паутине, оплетали прекрасные хрустальные Цветы, стремившиеся к небесам.
Я тоже подняла глаза вверх и увидела, как прямо из солнца свисает на нити, явно сделанной из травы, бумажный разноцветный шар, каким-то образом помещённый в частично закрывавшую его резную деревянную оболочку.
– Катрис, как тебе наши небеса?
Я опустила взгляд. Передо мной стоял парень в чёрной жилетке.
– Считаешь ли ты их красивыми? Стала бы играть в их игру?
– В какую?
– Считай, подкидной камень, только гораздо серьёзнее. Корни её уходят куда глубже, знаешь ли.
– Я не знаю такую игру.
– Ошибаешься. Позволь показать тебе кое-что.
Он протянул руку, и я осторожно протянула свою в ответ. Тогда он схватил её и указал на один из бесконечно далёких, но в то же время невероятно близких Цветов.
– Что-то такое уже было. Смотри.
И я увидела птенца, похожего на ту птицу, что я видела тогда, когда вышла из поезда. Он сидел в гнезде из тёмно-синих перьев, до краёв наполненного разноцветным хрусталём. В его сердце только вырисовывались очертания Театров.
– Тогда оно ещё не сформировалось полноценно. Большая Чёрная Птица, в сущности, подобна дереву. Она изменяется, сохраняя основу. И сейчас она возрождается, подобно лесу весной. – он отпустил мою руку, и видение исчезло. – Так скажи мне, катрис. Как тебе наши небеса?
– Я… не знаю. Я очень устала.
– А, тем не менее, в игры играть тебе придётся. Поезд не просто так здесь едет. Слышишь тихий стук колёс? Это звучание жизни нашего мира.
