– Серьёзно? – он посмотрел на неё с опаской.
– Metaphorically speaking17. Опыт громкий накопила.
– Это точно. Ой, извини.
– Да ничего, я люблю слушать правду в глаза, – она улыбнулась. – Тони там?
Дэни кивнул. Милана посмотрела на беспросветно серое небо, сделала глубокий вдох и, набравшись решимости, вошла в хмурое здание. Зал, рассчитанный на несколько сотен человек, уверенно наполнялся вниманием. Милана быстро прошла по скорбному полу, не глядя ни на кого.
Бесчувственная и безразличная внучка? Нет. Просто никто никогда не увидит меня сломленной.
– Ты приедешь на банкет? – спросил Антоний, когда Милана села рядом с ним.
– Там будут люди?
Брат посмотрел на неё и улыбнулся впервые за весь день.
– Милана, конечно, там будут люди. Ты что, хочешь ужин на двоих?
Она кивнула.
– Потом поужинаем, – пообещал Антоний. – Но сначала мы должны пообщаться с гостями и принять соболезнования у всех, кто хочет их выразить.
– Ты им веришь, Тони? – спросила Милана, глядя ему в глаза.
– Некоторым – да. Не будь несправедлива даже в горе. У тебя нет монополии на грусть.
Она хотела возразить, но ощутила новый укол совести и посмотрела на свои руки. Правое запястье было надёжно скрыто от посторонних глаз широкими часами, но правда напомнила о себе глухой болью. 20.09…
Я была несправедлива к Джею. Эгоистичная в своём горе монополистка печали. Неужели я снова допускаю эту же ошибку, не видя искренность в глазах других скорбящих? Или, может, я сама недостаточно искренняя и сужу всех по себе?
– Завтра поедем к юристу, – Антоний старался отвлечься от своих мыслей тем, что усердно планировал предстоящую неделю.
– Зачем? – спросила Милана, зная ответ, но желая поддержать разговор.
– Завещание, – пояснил брат, глядя прямо перед собой. – Странно всё так. Скомкано.
Она посмотрела на него, не понимая причину его слов. В этот момент к ним подошли Смирновы.
– Антоний, Милана, – начал Виктор, отец Гены. – Мы бы хотели выразить наши соболезнования.
И Милана поверила им. Она поднялась со своего места и ответила на рукопожатие Виктора, затем обнялась с Надеждой – матерью Гены, обаятельной и милой.
– Спасибо, что пришли, – тихо сказала она.
– Смоленская, ты это… – Гена крепко обнял её и похлопал по спине.
– Thanks, bro, – улыбнулась Милана, глядя другу в глаза. – Ты тут?
– Как видишь.
В чёрном костюме он выглядел непривычно деловым и сильно напоминал своего отца. Гена посмотрел по сторонам. Стены, ежедневно вмещавшие в себя душераздирающую скорбь, заметно подавляли его, и потому он снова похлопал Милану, на этот раз – по плечу.
– Сядем? – предложила она и усадила Гену слева от себя. Место справа занимал Антоний, предпочитая сидеть ближе к проходу.
– Ты надолго тут? – негромко спросил Гена.
– Тут? – переспросила Милана.
– Блин. Нет. Ваще тут, – Гена поправил свой галстук.
Милана пожала плечами. Будущее выглядело таким же туманным, как небо за стенами мрачного здания.
– Я ресторан открыл. На Тверской.
– А Лондон?
– Рональд управляет.
Говорить о делах было странно приятно, и Милана начала вполголоса обсуждать с Геной особенности московского ресторанного бизнеса. Краем уха она слышала, что Антоний расспрашивал Виктора о его IPO, и это сходство с братом оказало ей большую поддержку, чем все слова, прозвучавшие между ними.
Когда настало время выступить с речью, Милана вдруг ощутила себя странно беспомощной, но быстро взяла себя в руки – в прямом смысле слова. Обняла себя за плечи и поднялась на ноги, чтобы играть роль, которая казалась непосильной для её растрёпанной души. «Титул» вышел к собравшимся раньше неё, и Милана оказалась встречена колким раздевающим любопытством.
