Охренительное «да» и адское «нет».
Сорвать одежду с нас обоих. Бежать от этой чертовки дальше, чем глаза глядят.
– Спасибо, но танцы – это не мое. – Я не лукавлю. Ненавижу танцевать.
К тому же, когда дело касается Саммер Ди Лаурентис, инстинкт самосохранения во мне побеждает все остальное.
– Ты такой скучный, Фитци. – Она щелкает языком, отчего мой взгляд невольно падает на ее губы. Пухлые, розовые и блестящие. Над левым уголком рта притаилась крошечная родинка. Это очень сексуально.
Проклятье, да все в Саммер сексуально. Она даст фору любой девушке в баре, и все парни вокруг завистливо или сердито пялятся на меня за то, что мы вместе.
То есть не в том смысле вместе. Мы не пара. Я просто стою рядом с ней, и между нами два фута[3] свободного места. Которые Саммер пытается сократить, наклоняясь ко мне все ближе.
Это оправдано тем, что ей приходится практически кричать мне в ухо, чтобы перебить грохочущую в комнате электронную танцевальную музыку. Ненавижу электромузыку и не люблю такие бары с танцполом и оглушительным звуком. Зачем вводить людей в заблуждение? Просто назови свое заведение ночным клубом, если в нем так все устроено. Владельцу паба «У Ганнера» следует сменить вывеску на «Ночной клуб Ганнера». Тогда бы я развернулся на месте, как только прочел надпись, и поберег измученные барабанные перепонки.
Уже не в первый раз за вечер проклинаю друзей, что притащили меня в Бруклин встречать Новый год. Лучше бы остался дома, выпил пару бутылочек пива и посмотрел по телику, как опускают новогодний шар[4]. Скромный праздник мне больше по вкусу.
– Знаешь, меня предупреждали, что ты брюзга, но я не верила до этого момента.
– Кто предупреждал? – спрашиваю с подозрением. – И… эй, стоп. Я не брюзга.
– Хм-м-м, ты прав. Это уже не актуально. Назовем тебя Весельчак.
– Давай не будем.
– Полиция нравов? Так лучше? – Саммер невинно хлопает ресницами. – Серьезно, Фитц, почему ты ненавидишь веселиться?
– Я не ненавижу веселиться. – Ее поведение невольно вызывает у меня улыбку.
– Хорошо. Значит, ты ненавидишь меня? – с вызовом бросает она. – Ведь каждый раз, когда я пытаюсь с тобой поговорить, ты убегаешь.
Моя улыбка тускнеет. Ничего удивительного, что Саммер при всех стала выяснять отношения. Прежде мы виделись целых два раза, но и этого хватило, чтобы понять, как она обожает устраивать сцены.
Я терпеть не могу, когда их устраивают.
– И тебя я тоже не ненавижу. – Пожав плечами, отхожу от барной стойки. Я собираюсь сделать то, в чем меня только что обвинили: ретироваться бегством.
Во взгляде девушки плещется разочарование. Ее глаза большие и зеленые, такого же оттенка, как и у старшего брата. Дин – вот та причина, по которой я заставляю себя остаться. Он мой хороший друг. Не стоит обижать его сестру. Во-первых, из-за уважения к нему. Во-вторых, из-за беспокойства за свое здоровье: я – хоккеист, а Дин увлекается боксом, и у него жесткий хук справа.
– Серьезно, – грубо бросаю я. – Ничего против тебя не имею. Между нами все хорошо.
– Что? Я не расслышала, что ты сказал, – перекрикивает Саммер музыку.
Склоняясь к ее уху, с удивлением отмечаю, что почти не приходится сгибаться. Она выше большинства девчонок, ее рост где-то 175 или 177 сантиметров, а поскольку я 187 и привык ощущать себя гораздо выше женщин, то это выглядит необычно.
– Сказал, что у нас все хорошо, – повторяю я, но, неверно оценив расстояние между ухом Саммер и своим ртом, утыкаюсь в нее губами. По телу девушки пробегает ощутимая дрожь.
