Молодец вошел в избу, статный да пригожий. Она его накормила, напоила, баню истопила, а пока мылся он, одежу его постирала да заштопала. А молодец-то только лицом пригожий был, а душонка у него мелкая, да грязная, жаль, что ее в бане не отмоешь. Вот вышел он к столу, чистый да удалый, сел, ест хозяйкой наготовленное, а сам из своей баклажки-то и потягивает. Резеда людей во хмелю не любила. Сама не пила и другим не давала, противно ей было. Вот она и молвит:
– Ты, добрый молодец, коли в дом мой гостем пришел, так мне и служи, что хозяйке не любо – у себя не держи. Не пей из баклажки своей. Не ходит заяц в берлогу к медведице со своими порядками, а коли придет, сам за обед сойдет.
А молодец зубы скалит, да ноги на скамью напротив забрасывает:
– А кто медведица-то? – спрашивает. – Ты что ли? Хвост где ж твой, покажи? – и подол Резеде задирает. Она его по руке ударила, а он уж хмельной совсем, смотрит зло и говорит:
– Ты, девка, дура, коли б знала, кого принимаешь, так рот бы свой закрытым держала. Я князь, по делу лесами скачу, сам кого хочешь жить научу. А кто не научится – под пыткой будет мучаться.
Резеда брови свела и отвечает спокойнехонько гостю недоброму:
– Ехал бы ты, князь, путем-дорожкою, пока ноги целы, да все подальше от дома моего. Я тебя сюда не звала, сам пришел, крова у меня просить, а теперь дыбой грозишь. Ты не гость мой, а значит и не связана я словом беречь тебя.
А этот на девку смотрит да смеется.
– И что ты мне сделаешь, травница, ведьма? Зверобоем натрешь да в печь на лопате воткнешь? Я ж тебя одним пальцем раздавлю, ты и пикнуть не успеешь. Была ведьма лесная, стала вошь платяная!
Тут воздух в избенке будто зыбью пошел да гуще сделался, а дурак-князь не видит того да дальше мелет.
– Захочу – прямо сейчас до земли твою избенку спалю, пепелища не останется, косу твою обрежу да к хвосту конскому привяжу, а тебя саму заживо закапаю, вот и посмотрим тогда, кто медведь из нас, а кто заяц.
– Медведь силою своей не бахвалится, перед зайцем туманом не стелется, а ты, добрый молодец, соловьем распелся, да все пустое.
Тут гордыня молодца со скамьи сорвала, схватил он Резеду за горло да к стене прижал. Она спокойно стоит, будто и не давит ее князь молодой руками обеими.
Понял молодец, что дело неладно, девка и впрямь непростая. Хмель с него спал, руки задрожали, сила уходить стала, страхом сердце наполнилось. А девка, как птица крыльями, рукавами махнула, его оттолкнула, а сама на дверь смотрит, будто ждет чего. Видит князь, беды ему теперь не миновать. Стал он спиной отступать, глаз с ведьмы не спуская. А тут избенка затряслась, дверь сама отворилась, а за ней волчица черная стоит, с теленка годовалого ростом. Пасть у ней раскрыта, язык высунут, и тоже черный.
Князь со страху на спину упал, а волчица подхватила его за ноги, да и потянула в лес. Резеда ей только вслед слово заветное шепнуть успела, чтоб не убивала обидчика ее. Сама у порога постояла, как ветер шумит послушала, да и нашептал он ей, что со дня этого жизнь ее повернется.
Месяц прошел, пока до избенки Резеды дружинники княжеские добрались. Вошли они в избу хозяевами, перевернули внутри все, да ведьму не нашли, Резеда сразу после того случая ушла.
Как князь и грозился, сожгли дружинники избенку до земли. Она против времени века простояла, а против огня как лучина, в момент сгорела, пепелище да печь остались. Собаки по следам ведьминым не пошли, мордами крутят, глаза дурные, в траве качаются, ряду им так и не дали. Так и вернулась дружина ни с чем.
