Пограничная стража России от Святого Владимира до Николая II - страница 2

Возвратившись из удачного похода на ятвягов, он пожелал особо почтить своих богов. Старцы и бояре подсказали: «Кинем жребий на отроков и девиц; на кого падет, того принесем в жертву богам». Жребий пал на молодого варяга по имени Иоанн. Иоанн и отец его Федор были христиане. Бояре послали народ к Федору, чтобы он выдал сына в жертву. Но Федор сказал им: «У вас не боги, а дерево; ныне есть, а завтра сгниют; не едят, не пьют, не говорят, их сделали люди. Бог один. Он сотворил и небо, и звезды, и месяц. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына в жертву бесам». Владимир издали наблюдал, как разъяренная толпа сломала забор, а затем разрушила дом, растерзала отца и сына. Смиренная стойкость христиан так потрясла его, что он отменил жертвоприношение. Запершись у себя в тереме, он долго размышлял: откуда у этих людей такая вера и такая стойкость? И чем больше думал над этим, тем все больше приходил к заключению, что варяг говорил правду.

Конечно, трудно было ожидать, чтобы такое жестокое сердце сразу оттаяло, восприняло учение Христа о любви и милосердии, но начало было положено: Владимир все более охладевал к язычеству. Его сомнения в истинности этой веры скоро стали известны всем. В тереме у него стали появляться камские болгары, исповедовавшие ислам, иудеи из Хазарии, немцы, принявшие католичество, и, наконец, православные греки. Все хвалили свою веру и уговаривали могучего русского князя перейти вместе со своим народом в их закон. Князь выслушал всех, но больше всего ему понравился рассказ православного грека, который в заключение сказал так: «Господь поставил один день, в который он придет с небес, и будет судить живых и мертвых, и воздаст каждому по его делам: праведным Царство Небесное и красоту неизреченную, радость без конца и бессмертие вовеки, грешникам же вечные муки».

Владимир задумался. Он велел созвать свою дружину и старейших жителей Киева и сказал им:

«Приходили ко мне болгары и предлагали принять свой закон; за ними были с тем же немцы; после приходили иудеи… После всех пришли греки, разобрали все чужие законы, а свои хвалят и так чудно и хорошо говорят. Повествуют, что есть другой свет; если, говорят, кто примет нашу веру, то хоть бы и умер – опять встанет и не умрет вовеки. Что же на все это мне ответите?»

«Ты сам знаешь, князь, – сказали бояре и старцы, – никто своего не хулит, а всегда хвалит. Если хочешь испытать доподлинно, то у тебя довольно мужей, пошли их и вели рассмотреть, как служат там своему Богу».

Речь эта понравилась князю, и он так поступил. Больше всех киевским мужам полюбилась христианская вера, которую они увидели в Царьграде. Они с восхищением рассказали о церквах и храмах, их убранстве и обо всем увиденном. Владимир еще раз созвал бояр посоветоваться. Они сказали: «Если бы вера греческая не была лучше всех, не приняла бы ее мудрая Ольга».

Тогда Владимир решил креститься, но не хотел просить об этом византийцев, боясь унизить себя, а желал заключить союз на равных. Он осадил город Корсунь, подвластный византийскому императору, и принудил его к сдаче, а в Константинополь отправил письмо: «Если вы не отдадите за меня вашей сестры, то и с Царьградом будет то же, что с Корсунем».

В Византии в это время правили два императора: Василий и Константин. Они ответили: «Нельзя христианку выдать за язычника, но если крестишься, то получишь и сестру нашу и вместе Царство Небесное». Владимир согласился, говоря, что их вера и прежде ему нравилась. Сестра императоров Анна очень печалилась. «Иду точно в полон, – говорила она. – Лучше бы мне здесь умереть».