Я поднял меч к глазам и хотел уже кинуть его куда подальше, что бы больше никогда не видеть эту проклятую железку. Только остановился пораженный тем, что меч сбросил с себя все ржавчину и серый налет, и выглядел, словно был только что выкован и тщательно отполирован. Я проверил его на остроту на нокте, и чуть было не лишился части большого пальца, он был остр как бритва. Теперь возник другой вопрос: а как собственно объяснить такие разительные перемены в его внешнем виде? Вряд ли Семмир не заметит подобного изменения.
Вот помянешь его, и он уже тут как тут, еще и с остальными членами нашей звезды. Братья ели тащили за собой ноги, зато сержанты были в приподнятом настроении. Я, ценой не малых усилий и перенесенных травм, уже успел научиться различать, когда у них хорошее настроение, а когда плохое. Убрав меч подальше от чужих взглядов, и, положив на постамент еще одно полено, я стал показательно рубить его топором.
– Молодец! Смотрю, время зря не теряешь, но отложил топор в сторону и приведи себя в порядок. Нашу звезду отправляют, почти на целую неделю, патрулировать Пустошь. Да меч свой не забудь, воин! А мы пока пойдем, получим снаряжение и провизию у Крысы. Поторопись и подтягивайся к нам, тебе будет полезно получить опыт общения с подобными «субъектами». – На последних словах Семмир смачно плюнул в сторону склада.
Когда я догнал их, полностью приведя себя в порядок, то застал в самом разгаре спор с Крысой. Тот то и дело хватался за сердце, и клялся всеми богами на свете, что провизии почти не осталось, а дополнительная амуниция новобранцам вообще не положена, что скоро к нам приедет делегация из столицы, и у него и так забот выше крыши. Он то и дело перечислял: что у него дома малые дети с голода пухнут, жена вот-вот опять родит (и, похоже, опять не от него). Теща жилы из него тянет по живому, и никак не хочет уходить в иной мир вслед за своим мужем. Даром, что без зубов, но жрет при этом за троих, еще и родной брат вещи из дома постоянно выносит и не просыхает месяцами.
– Да мне хоть орда демонов и тварей Хаоса у тебя под боком столуются, ты главное положенное нам выдай, а после я так и быть погрущу вместе с тобой за компанию. У нас, знаешь ли, тоже есть свои семьи, и не тебе мне говорить, как порой тяжело живиться простому человеку. А если опять чего порченного подсунешь, то я тебе это обратно верно только уже через твой же задний проход. Ты меня понял, не слышу ответа?
– Как можно, я в жизни такого не делал, все для родного брата-солдата делаю, не жалея себя при этом, сам ведь не доедаю, а все вам отдаю. —
– Кончай свое представление, я его за прошедшие годы уже успел наизусть выучить. – Как бы ни старался Крыса, но Семмиру пришлось уступить. Только в его взгляде перед нашим уходом читалась, что он желает нашего скорейшего ухода в Пустошь, причем чтобы мы там и остались навечно. От меня не укрылась то, что от Крысы, отчетливо повеяло Скверной. В его груди то и дело возникал и пульсировал небольшой сгусток Тьмы. Особенно ярко он горел, когда Крыса смотрел на рюкзак, в котором Семмир положил полученную от него провизию. Меня это сильно насторожило, такого явного проявление Тьмы в обычном с виду человеке я еще не встречал. Моя интуиция говорила мне, что еда может быть с неприятным сюрпризом.
Когда мы отошли на достаточное расстояние, я подал знак Семмиру и на пальцах попытался передать ему о своих подозрениях. Вначале он не понимал, о чем я ему вещаю, но с горем пополам мне удалось объяснить ему, что после встречи со слизнями я начал видеть эманации Тьмы, и она есть в Крысе.
