– Ну, и какое же имя носит луна весной? Вспоминайте поскорее.
– Я не уверена, но, кажется, Агюзита?
Что ответила на это барышня, Гадаловы не расслышали, поскольку дамы уже скрылись из виду за печальными зарослями лещины.
– Это и есть сестра Прага, – пояснил Реутов. – Принимает какой-то экзамен у задолжавшей с мая гимназистки.
Магдалина с благоговением посмотрела вслед этой женщине, которая, как ей было известно, неоднократно приглашалась в заграничные университеты с курсами лекций на богословские темы. В Сорбонне, например, она читала «Проблемы святого Грааля в свете современных герменевтических трактовок» и «К юбилею святого Колумбы», а в Болонском университете – «Монотеизм в Древнем Египте», наделавший много шуму, ну и, наконец, в Копенгагене – и вовсе скандальную «Астрологию Апокалипсиса». Ее сестрицы ничего этого, конечно, не знали – в теологических вопросах они продвинулись не дальше, чем, скажем, их кошка Тереза в арифметике.
Магда вздохнула и нехотя поплелась за сестрами – их уже куда-то опять тащил неугомонный Реутов. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила, в каком дивном месте очутилась, и только услыхав радостные взвизгивания младших сестер, с удивлением огляделась по сторонам. Они находились на просторной поляне, окруженной молоденькими березами и усыпанной лесными цветами. Как ни странно, цветы представляли исключительно весеннюю палитру – на полуобнаженной, еще не полностью прикрытой растительностью земле цвели подснежники, мать-и-мачеха и пучки лиловых крокусов; только что вылупившаяся клейкая листва на деревьях медленно плыла в потоках теплого ветра.
Александра подошла к первому попавшемуся дереву и молча, не находя слов от восторга, указала сестрам на розовые бутоны. Это была яблоня, и она явно готовилась к цветению – и это в конце лета, когда ее товарки в других частях сада уже сгибались от тяжести янтарного приплода!
Сестры обступили дерево, словно новогоднюю елку, разглядывая цветочные зародыши. Александра жадно хватала их, как детские пальцы, трогая то один, то другой, наслаждаясь непревзойденной шелковой фактурой лепестков. Реутов, сдержанно улыбаясь, стоял в сторонке, ожидая, пока о нем вспомнят. Действительно, через несколько минут Павлина наконец отвлеклась от яблоневого дурмана и спросила:
– Как называется это сказочное место?
– Резервация весны, – ответил Тони. – Ангелы подали прошение в верховную палату Природных Элементов, чтобы в городском саду всегда имелся небольшой клочок земли, оживленный дыханием майского ветра – где истомленные зимой люди могли бы отогреть и души, и тела.
Когда барышни налюбовались вечноцветущими деревьями, Реутов повел их дальше, объясняя, что основные диковины сада они уже осмотрели, осталась только библиотека в часовне, возле входа в которую росли олива и рожковое дерево.
– Бьюсь об заклад, что об этих представителях южной флоры вы читали только в книжках. Наши девицы из гимназии так объелись маринованных оливок за время обучения, что на нынешний урожай уже и смотреть не хотят. Сестра Прага, конечно, сердится. Зачем, хотелось бы знать, первый директор гимназии выпрашивал у ангелов семена рефаим?
– Какие семена? – заинтересовалась Магдалина как главный садовод в семье.
– Ну, рефаим их называли ангелы на своем языке. Агрикола именует их semen universalis. Неизвестно наперед, какие из них получатся растения. Ангелы дали нашему саду целых три семени. Из них выросли олива, рожковое дерево и голубые лотосы нестандартного размера.
