– Вы играете? Или это пасьянс?
– Ни то ни другое, – ответила Хэдли, собирая карты в колоду. – Карточные фокусы. Когда-нибудь ты будешь гордиться, что встречался с самой великой женщиной-иллюзионистом Америки. Может быть, – улыбнулась она.
– Покажи что-нибудь, – попросил Хол.
– Назови карту.
– Мм… король крестей.
Хэдли быстро перетасовала колоду, раскинула карты веером, картинками вниз, внимательно пробежала по ним взглядом, потом перевернула одну. Это был король крестей.
– Ух ты! – воскликнул Хол. – Как ты это делаешь?
– Карты, они ведь живые, – подавшись вперёд, таинственным шёпотом произнесла Хэдли. – И я умею с ними разговаривать. Но только великие фокусники умеют это делать.
Хол сделал такое лицо, что брат и сестра невольно рассмеялись. Мэйсон хохотал очень громко.
Вскоре Хэдли захотела пить и сказала, что сходит вниз, в буфет, за водой. Вылезая из-за столика, она за что-то зацепилась и чуть не упала, преградив путь мужчине, который в это время двигался по проходу со стороны общего вагона. Реакция мужчины оказалась непредсказуемой. Нет бы, как джентльмен, подхватить падающую девушку, он, напротив, так резко отпрянул в сторону, что даже выронил дипломат, который держал в руке.
– Осторожней нельзя?! – тонко вскрикнул он и, бросившись поднимать дипломат, ещё и боднул Хэдли в живот головой. Та даже отлетела.
– Эй, вы! – грозно встал Мэйсон.
– Возьмите, – сказал Хол, поднимая с пола дипломат. Тот был потёртый, кожаный, с поцарапанной медной планочкой, а на ней вензель «Сеймур Харт».
– Отдай! – взвизгнул Сеймур Харт и выхватил дипломат. Прижав его к груди, он злобно взглянул поверх очков на Хэдли, вынудив её посторониться, и прошёл в самый конец вагона, где сел за столик и уставился в окно.
Остальные пассажиры с любопытством наблюдали всю эту сцену.
Хол узнал этого человека. Он уже рисовал его в вагоне-ресторане. Сильная худоба, жидкие русые волосы, очень короткая шея, полное отсутствие подбородка, нервное выражение лица…
– Он из Балтимора, – вдруг сказал Мэйсон.
– Откуда ты знаешь? – удивился Хол.
– Акцент.
– Урод, – всё ещё не могла успокоиться Хэдли, прикладывая ладони к разгорячённым щекам. – Я пошла за водой. Вам чего-нибудь принести?
– Мне колу, – сказал Мэйсон, а Хол не захотел ничего, сославшись на внутреннее беспокойство организма, вероятно, из-за смены часовых поясов.
Но беспокойство он чувствовал и просто оттого, что находился в этом поезде.
– Мне кажется, здесь происходит что-то странное, – поделился он своими мыслями с Мэйсоном.
– Да ладно тебе, дави спокуху. Подумаешь, какой-то урод с дипломатом. Мало ли вокруг психов?
– Но это не только из-за него. – Хол вздохнул. – Не могу объяснить, но у меня такое чувство… У тебя бывает, как будто что-то чешется в голове, ты хочешь почесать и не можешь?
– У меня в детстве были вши, – сказал Мэйсон.
– Я не об этом, – улыбнулся Хол.
– И часто у тебя такое?
– Что?
– С головой. В детстве обо что-нибудь ударялся?
– Нет, – рассмеялся Хол. – Но у меня будто снова какое-то предчувствие.
– Снова? А что предчувствовал в первый раз?
– Кражу. В поезде орудовал вор.
– Ни фига себе! – присвистнул Мэйсон. – И что?
– А ничего. Я нашёл преступника и вернул украденное.
– Ты что, детектив?
Хол слегка покраснел, а потом нагнулся к Мэйсону:
– Слушай. В тот раз там тоже творилось странное…
– Что, и сейчас ты это видишь?
Хол кивнул:
– Во время ланча напротив меня сидел один мальчик. Он явно хотел мне что-то сказать, но не мог, потому что боялся своего отца. Мне кажется, он в беде.
