Резко опускаю руку вниз.
Сминаю мокрые, дрожащие складочки. Большим пальцем припечатываю дернувшийся в ненормальном толчке клитор.
Вижу, как глаза закатывает. Как током ее простреливает. Подбрасывает на постели прямо в мою грудь, на которой все мышцы уже так напряжены от сдерживаемого желания, что, кажется, сейчас взорвутся на хрен.
– Это называется насиловать?
Толкаю сразу два пальца внутрь.
Упругая. Узкая. Сумасшедше узкая.
Мокрая такая, что скольжу легко.
И снова. Со стоном изгибается всем телом. Глаза закатываются.
– Вот это? Так? Называется?
Вытаскиваю руку.
На пальцах блестит влага.
Запах такой дурманный, что сбивает с ног. Запах ее желания. Неумного желания.
– Пробуй. Как ты не хочешь.
Провожу пальцами по ее губам.
Вся раскраснелась. Дышит так, что сердце из груди сейчас выскочит.
– Вкус. Твоего желания. Как ты меня хочешь, Алисаааааа. Я сам дурею от того, как сильно ты меня хочешь.
Все губы мокрыми становятся. Блестят. И все равно на пальцах море влаги остается.
– Хочешь до одури. Все твое тело так и просит, чтобы я в тебя вошел
– Нет!
Выкрикивает. Прямо мне в лицо.
И кулачки свои сжимает.
Смелая маленькая мышка.
– А от чего ты тогда так дрожишь?
Новым кубиком веду вниз живота.
Раздвигаю трепетные складочки, чувствуя, как лед тут же плавится под ее раскаленным жаром. Раскаленная. Распаленная. Вся истекающая.
С ума меня сводящая. Терпкая. Пьяная. Дурман.
– От холода, - выдыхает. – А это… Это естественная реакция тела. Даже если мужчина отвратителен, оно дает такую защиту. Чтобы насильник не порвал.
– Надо же, - прикусываю ее губы, слегка оттягивая.
– Правда? Все же я насильник?
Выпускаю из зубов нижнюю губу и тут же втягиваю губами снова.
Обвожу льдом по кругу клитор. Ее тело дергается вместе с моим одуревшим разбухшим от зверского нетерпения членом. В унисон. Одним ритмом. Уже. А ведь я даже еще и не вошел!
Снова погружаю пальцы внутрь, прижав лед к самой вершинке клитора.
Просовываю медленно, наслаждаясь тем, как она впускает. Как распахиваются, раздвигаются для меня мокрые дрожащие складочки.
Резко толкаюсь внутрь, выбивая новый тихий стон.
– Проси. Проси, чтобы я взял тебя. Проси, Алиса!
– Это… Ввсе. Против. Моей. Воли!
Еле говорит же. Между ног у малышки все дымиться не меньше, чем у меня!
Вбиваюсь все быстрее. Сильнее. Жестче.
Упрямая.
Уже совсем на подушке обмякла. Глаза закатились.
Все тело дергается.
Уже стеночки ее вокруг пальцев моих судорожно сжиматься начинают.
Какой дурманный. Одуренный у нее оргазм.
Как стонет. Грудным своим голосом. Распахнутым ртом ловить воздух пытается.
– Давай. Скажи. Попроси! Алиса!
Мотает головой. Говорить уже не в силах.
Мне самому слова из себя выталкивать еле удается.
Сгибаю внутри нее пальцы, задевая особенные точки.
Самого все дрожью пронзает. Сумасшедшей. Как наркомана в ломке. Сотрясаться начинает. Рвано хрипит, прикусив губу.
– Ну?!
– Нет!
Всхлипывает одурительно порочным стоном.
– Ладно.
Резко вытаскиваю пальцы из нее.
Блядь. Самого судорогой и ни хрена не приятной выкручивает.
– Сама придешь, - шепчу в изумленно распахнутые губы. – Сама попросишь. И помни. От того, какой будешь ласковой и умелой, как меня обслужишь, зависит, как тебе будет житься у меня. А про побег забудь. От меня не сбегают.
