И, отпустив эту колкость, как будто решалось дело первейшей важности, он приступил к обсуждению наших возможностей.
Шкиперская каюта сбита была на славу, так прочно, что ей не страшны были даже морские валы. Из пяти проемов ее войти можно было лишь в световой люк и две двери. Двери можно было закрыть наглухо; были они из крепкого дуба, с крюками, так что при случае их можно было и запереть. Одну дверь я уже запер и хотел было приняться за другую, но Алан остановил меня.
– Дэвид, – сказал он, – к сожалению, не могу припомнить название твоего поместья, а потому осмелюсь называть тебя попросту Дэвид, – эта открытая дверь – лучшее средство защиты в моей стратегии.
– А не лучше ли будет все же закрыть ее?
– Ни в коем случае! – воскликнул Алан. – Видишь ли, у меня, как известно, одно лицо. И коль скоро эта дверь останется открытой, а я буду стоять лицом к ней, то главные неприятельские силы окажутся прямо передо мной, чего я им и желаю.
Затем после тщательнейшего осмотра он взял с козел кортик (кроме огнестрельного оружия, там было несколько кортиков) и, покачав головой, заметил, что отроду не видал таких скверных клинков.
Тогда он усадил меня за стол и велел заряжать все пистолеты, снабдив меня пороховницей и сумкою с пулями.
– Позволю себе заметить, – сказал он, – человеку благородного происхождения эта работа куда больше к лицу, чем скрести тарелки и подавать вино неотесанным морякам.
С этими словами Алан стал посредине каюты, лицом к двери, обнажил свою шпагу и сделал выпад, как бы желая удостовериться, можно ли фехтовать в каюте.
– Придется только колоть, – покачав головой, сказал он. – А право, жаль. Я не смогу показать вполне свое фехтовальное искусство и наносить им удары сверху, которые мне особенно удаются. А теперь дозаряди пистолеты и слушай меня.
Я отвечал готовностью. Сердце мое стеснила тревога, во рту пересохло, в глазах потемнело. Мысль, что многочисленный неприятель скоро ворвется в каюту, повергала меня в трепет. Море, плещущее за бортом, куда в скором времени, не успеет еще заняться рассвет, выбросят мое охладелое тело, пронеслось невольно перед моим мысленным взором.
– А каковы силы неприятеля, интересно узнать? – спросил Алан.
Я подсчитал, но в голове у меня была такая сумятица, что пришлось пересчитать еще два раза.
– Пятнадцать человек, – наконец проговорил я.
Алан присвистнул:
– Что ж, делать нечего. А теперь слушай меня внимательно. Я буду оборонять дверь, где предстоит главная баталия. Ты в это дело не вмешивайся. И прошу в эту сторону не стрелять, стреляй только тогда, как увидишь, что я упаду. Уж лучше иметь перед собою десятерых противников, чем позади союзника, который, того и гляди, прострелит тебе спину.
Я сказал, что стрелок я и вправду скверный.
– Браво! Достойный ответ! – вскричал он в восторге от моего чистосердечия. – Немногие из храбрецов решились бы на такое признание.
– Однако, сэр, позади нас еще одна дверь, они могут ее выломать.
– Верно. Эту дверь ты возьмешь на себя. Как только зарядишь пистолеты, полезай на эту койку – оттуда лучше приглядывать за окном. А начнут ломиться в дверь – стреляй без промедления. Что ж, сударь, пора вам набираться солдатского опыта. Что ты еще должен оборонять?
– Люк. Но право, мистер Стюарт, надо иметь глаза на затылке, чтобы не выпускать из виду и люк, и дверь. Если я повернусь лицом к двери, то не замечу, как они полезут в люк.
