– Посмотрите, как отлично Адриана и Мишель смотрятся рядом с родителями. А это платье от Valentino. Сразу чувствуется хороший вкус.
Негодование завладевает моим сознанием. Как? Почему она думает, что я – это девица, которая стоит рядом с мамой?
– Извините, но мисс Бьяджи – это я, – мой тихий голос тверд, как никогда.
– Что за чушь, – женщина свирепо смотрит в ответ, – Советую вам убираться, а то мы поставим Мэри в известность насчет проблем, которые вы доставили Кейре и окружающим.
– Если кто-то и уйдет отсюда, то только вы, – ох, люблю я, когда наконец, собираюсь с силами и отстаиваю свое мнение, – Я дома.
Я не вызываю охрану только потому, что не хочу срывать торжество, – дамочка сверлит меня взглядом и я радуюсь её беспомощности.
– А вы зовите, мне ничего не страшно, – улыбаюсь в ответ.
– Я позабочусь о том, чтобы ты не попала не на одно мероприятие, дешевка. Поняла?
– Конечно, мисс Ходячая Пластика, – я демонстративно смотрю на нее снизу вверх, детально рассматривая тело.
– Да как ты смеешь, – негодованию дамочки нет предела, но её останавливает звук вспышек: репортеры делают совместное фото Бьяджи и Брюеров. Следом вопросы, которые льются рекой.
– Скажите, мисс Мэрил, почему вы расстались с бывшим мужем?
Мое сердце замирает: наконец я узнаю правду.
– Между нами выросла стена недопонимания, – слышится мамин голос.
Что??!!! Хорошо ведь, что бабушка окружила себя людьми, потому что я хочу подбежать к маме и потрусить её за плечи, чтобы она очнулась. Какое недопонимание???!!!Меркантильное??!!! Как она могла разрушить семью – вот это главное недопонимание.
– Ваш будущий муж уже сделал свадебный подарок?
Журналисты то и дело улыбаются, а я просто не могу смотреть на сияющие лица мамы и Пьерра.
– Да, это свадебное платье, правда я его еще не видела. Надеюсь, что я буду в нем самой красивой, а то никакой свадьбы и не будет, жених сбежит, – мама гладит плечо Пьера, а у меня нервно начинает дергаться глаз от таких кошмарных картин. Хочется врезать этой жизнерадостной французской скотине.
– Позволь мне объяснить, дорогая, – ломаный английский еще хуже, чем белоснежный костюм, обтянувший здоровенный живот, который выпирает из-под брюк. Спокойствие, абсолютный контроль, а то у меня уже второй глаз начинает потыкать действиям первого, – У нас в семье есть старинная традиция. Жених покупает невесте платье, которое она видит только в день свадьбы. Тогда брак будет счастливым.
– Как это романтично, – журналисты умиляются. Тьфу. В жизни не слышала такого бреда.
– А ваша прелестная дочь сегодня здесь?
– Да, – мама опускает глаза и её лицо сразу же становится грустным.
– Я так тебя любить, о, мама, – девица, которая все это время стояла молча рядом с Мишелем, вдруг вешается ей на шею с дикими воплями и, к моему великому ужасу, мама делает то же самое.
– Какая чудесная семья, не правда ли? – бабушка сияет и восторженно смотрит на обнявшихся маму и девушку.
– А что я говорила? – Платье Prada снова поворачивается ко мне. Женщина ликующе сверлит меня взглядом, – Думала, что мы правды не узнаем? Лучше уходи отсюда. Чем раньше это сделаешь, тем лучше будет для тебя.
– Выпьем за настоящую любовь, – бабушка поднимает вверх бокал и гости следуют её примеру.
Я осматриваюсь, но для меня нет ни одного бокала. Я, наконец, понимаю, что надежда умирает последней. Точнее, сначала разбивается щимчжан, то есть сердце. Но в первые минуты оно еще сильное и верит, что все будет хорошо. Но, когда появляется первое осознание реальности, то надежда… растворяется, оставляя сердце, наполненное страданиями.
