Марш налил вина. С момента смерти жены принц начал пить в течение дня. Немного, но каждый день, и эта привычка и не думала исчезать.
– Мне воды, – распорядился Риган.
Марш поставил поднос с виноградом на стол и проворно вернулся к своему месту. Забрал кувшин с водой и предпочёл взять деревянную миску с орехами вместо блюда с сушеными яблоками, выглядевшими весьма неаппетитно. Затем Марш медленно двинулся обратно к двум мужчинам, на ходу изучая говоривших.
Хотя поведение принца улучшилось, настроение лорда Ригана явно осталось неизменным. Риган, самый доверенный, близкий и старейший друг принца, был типичным калидорским лордом – привлекательным тем, чем привлекательны богатые, могущественные, сильные и здоровые люди. Но сейчас его лицо было нахмурено. Мрачное выражение лица подходило ему ничуть не меньше улыбки. Ему всё было к лицу. Сегодня Риган был одет в золотистый бархатный дублет, который поблескивал в лучах солнца и подчеркивал ширину плеч лорда, в точности как это делали изящно плетенные кожаные ремни, которые по диагонали пересекали его грудь и опускались к бёдрам. Ремни, на которых висели его ножи. Риган был единственным человеком, которому позволялось носить оружие в присутствии принца. Он был единственным, кому дозволялось хмуриться, когда принц улыбался.
Марш осторожно поставил миску на стол, слегка подвинул поднос с виноградом в сторону и в последний раз поправил миску с орехами.
– Твой дикарь сегодня не намерен спешить, – прорычал Риган.
– Выпусти свой гнев на меня, а не на него, друг мой, – ласково ответил Телоний.
Марш медленно налил воды. Он с радостью бы плеснул её в лицо Ригану, но вместо этого сконцентрировался на медленном и стабильном потоке, позволяя словам Ригана просочиться мимо.
Марш привык к нерегулярным пренебрежительным ремаркам в свой адрес, хотя лорды редко опускались для того, чтобы лично комментировать слугу. Обычно Марш удостаивался весьма мягких оскорблений – «шуточек» о том, что принц «выдрессировал» его, или же титула «последний из абасков». Иногда к нему проявляли искренний интерес, хотя в основном всех привлекали его глаза. Люди смотрели ему прямо в глаза, после чего выражали свое мнение, обычно словами «Потрясающе» или «Отвратительно». В прошлом месяце один молодой лорд потребовал, чтобы Марш стоял на свету, дабы вельможа смог лучше рассмотреть его. Свое пожелание лорд объяснил так:
– Я слышал, что у абасков ледяные глаза, но в твоих помимо белого я вижу также голубой и серебряный. – А закончил он свою тираду словами «крайне неприятно».
Иногда люди говорили, будто бы думали, что всех абасков убили. Марш тоже так думал, пока не встретил Холивелла.
– Я не сержусь, – ответил лорд Риган, – но разве я не могу возразить?
Маршу, со скоростью улитки возвратившемуся на свое место возле стола, показалось, что гнев даже заставил лорда повысить голос.
– Ты – мой друг. Мне нужна твоя помощь. Я прошу тебя, как друга, – принц настолько повысил голос, что его слова также доносились до ушей Марша.
– А что потом? Что, по-твоему, случится потом? Тебя уважают, но это не то же самое, что привезти какое-то абаскское отродье прислуживать за столами.
Ответа принца Марш не расслышал, поскольку слишком яростно думал: «Да пошёл ты, да пошёл ты!»
Риган, разумеется, был прав. Принца Телония уважали, а Марш действительно был всего лишь слугой, фактически рабом. Принц представлял собой цивилизацию и благородство, Марш являл собой всё примитивное и бескультурное. У принца была репутация человека, склонного к мудрости, чести и справедливости. За абасками закрепилась репутация горных троллей.
