– Я всё равно не понимаю, почему кто-то специально покупает это, – сказала она, вспомнив свой сон об автомобильной аварии прошлой ночью.
Лишта отнесла узелок с чашей к камину в углу и повесила на крючке перед дымящимися углями. Затем поставила под узелок миску, чтобы собрать капли.
– Какой бы скучной или грустной ни была жизнь людей, после кошмара она всегда кажется лучше.
Марен не была уверена, что согласна с этим. Она тосковала по своей скучной прежней жизни – вот если бы вернуть её было так же легко, как проснуться! Она скучала по дням, когда самое худшее, что случалось с ней, это отсутствие чистых носков, потому что Хэлли втихаря таскала их у Марен. Возвращаясь ещё дальше в прошлое, она тосковала по тем дням, когда могла ходить по коридорам школы без насмешек и шёпота за спиной. Прошлый год катился под гору, как сорвавшийся с горы снежный ком, набирая по пути скорость. Цепляя за собой палки, камни и валуны. Сметая на своём пути деревья, людей и здания.
Шаффл, носок, шаг, шаффл, носок, шаг.
– Помнишь ту женщину, которая вчера заходила в магазин? – спросила Марен. Лишта кивнула, и Марен продолжила: – Какое-то время спустя я столкнулась с ней в больнице. В детском отделении.
– Вот как? – открыв квадратную стеклянную банку, Лишта рассыпала на листе бумаги белые крупинки. Это была снотворная соль – растворимые кристаллы, которые Лишта собрала в каком-то секретном месте, о котором она ещё не рассказывала Марен. Без одной из этих гранул в каждом пакетике сон ни за что не сработал бы нужным образом. Гранулы также помогали людям уснуть и увидеть сон.
– Она стояла в коридоре и подслушивала, когда мы были в палате Хэлли, – сказала Марен. – Мисс Мало, верно?
– Якобы-мисс-Мало. – Взяв пинцет, Лишта начала добавлять снотворную соль, по одной крупинке, в ряд пакетиков с полуфабрикатом. – Я сомневаюсь, что это её настоящее имя.
– Почему?
– В контракте несколько месяцев назад она указала своё имя как София, но затем написала его как Софья.
– Да, довольно подозрительно, – сказала Марен.
Лишта легонько подула на снотворную соль, чтобы активировать её. Эту работу не мог сделать никто, кроме членов семьи Марен, – именно так в игру вступала магия снов.
– Много лет назад девочка примерно твоего возраста зашла в магазин, бледная и дрожащая от ярости. Она попросила продать ей кошмар… худший кошмар из всех, что были в магазине.
Руки Марен покрылись гусиной кожей.
– Как её звали?
Лишта вздохнула:
– К сожалению, не помню, дорогая. Я спросила её, зачем ей кошмар, и она ответила, что он для её брата. Что он якобы подсунул ей что-то, пока она спала, и ей приснилось, будто её съел питон размером с крокодила. Он медленно проглотил её ступню, лодыжку, колено – ну, ты понимаешь, – и она не могла пошевелиться или даже закричать.
Каблук, шаг, каблук, каблук – простучали ноги Марен. Она никогда не слышала про этот кошмар, но, похоже, он был ужасен.
– Девушка не спала несколько недель, – сказала Лишта. – Каждый раз, когда она пыталась заснуть, сон возвращался, хотя она запирала дверь и окно своей спальни. Видишь ли, даже после того, как кошмар прошёл, его влияние на её мозг сохранялось. – Лишта сложила на животе руки с узловатыми суставами. – Вот почему, моя дорогая, у нас есть это правило о снах и согласии.
Чтобы скрыть от бабушки пылающие щёки, Марен смахнула со стойки грецкий орех и нагнулась, сделав вид, что ищет его. Она не дала Хэлли кошмара, лишь безобидный сон, в котором человек летает.
