Дрызлов порывается что-то объяснять, но Данилов его осаживает:
– Ладно, решение такое: вьетнамская сторона берёт на себя приём, то есть еду и проживание, а билеты туда-обратно на людей и груз со страховкой – всё за ваш счёт.
Дрызлов улыбается и согласно кивает, гостиница и питание – это уже много. «Так вот зачем он меня позвал, Витя же говорил, что денег нет, а тут хоть что-то. Но как же мы поедем? Туда самолётом лететь полсуток, да груз, да обратно, никак не меньше тыщи с носа. Погодите, но кто музыку заказывает…» – судорожно размышляю я, и вдруг слышу свой голос:
– Погодите, товарищи! Тут какая-то неувязка получается: мы обеспечиваем культурную программу – выставку, музыку. Во все времена было так: кто музыку заказывает, тот и платит.
Похоже, я всех развеселила. В глазах проснулся интерес, улыбаются, а Данилов говорит:
– Какая шустрая девица. С аргументацией. Ну, вот что, «музыка», так и быть, аппаратуру и картины свезём, но билеты уж купите себе сами. Не обеднеете, если каждый за себя заплатит. Когда у вас ещё будет возможность в капстрану съездить?
Смотрю на Дрызлова – тот аж светится от счастья. Вот дурак, весь расклад мне портит. И тут я, набравшись нахальства, говорю:
– Дело не в том, кто кого может свозить, а в том, кто должен. Это вопрос принципа, а не возможностей. Мы представляем Тобольский нефтехимкомбинат, у которого хватит средств прокатить всех присутствующих туда и обратно.
Шум поднимается страшный, Дрызлов жестами показывает, чтоб я замолчала, Данилов пытается всех успокоить и, с неприязнью глядя на меня, спрашивает:
– Так вы что, отказываетесь ехать?
– Конечно, нет, если нам будут оплачены билеты в оба конца и груз со страховкой. Ведь мы ни слова не говорим о гонораре, но и за свой счёт поехать не можем. Если культурная программа не нужна международной ярмарке, мы её проведём здесь, в Ленинграде, – быстро проговариваю я, не давая Дрызлову перебить.
Неподалёку сидит пожилой, седой и грузный дяденька. Он без улыбки и эмоций следит за происходящим. По большому счёту, я всё это говорю именно ему. У меня привычка такая ещё со школы: когда приходится публично выступать, я выбираю кого-то одного, кто слушает меня более внимательно, и обращаюсь только к нему.
– Это заявление не лишено оснований, – неожиданно произносит он, причём таким тоном, что все разом умолкают. – А не сделать ли нам перерывчик минут на десять?
Ясно, он заинтригован. Так и есть, идёт к нам.
– Вы что-то говорили про Тобольский химкомбинат. Что вы имели в виду? Да, кстати, моя фамилия Писковитин, я директор Росхозторга, а ваше имя-отчество?
– Марина Важова. Я представляю студию «Рекорд» композитора Резникова. Тобольский комбинат – наш спонсор: мы везём в Сибирь культуру, комбинат вкладывается в развитие питерской культуры. Такой взаимный обмен.
– А мы не могли бы где-то обсудить возможные интересы, например, у вас? Меня Юрой зовут, моя машина внизу, поехали?
Чёрная «Волга» с водителем, тонированные стекла. Едем в мою коммуналку, больше-то некуда. Дрызлов то бледнеет, то покрывается потом, но не отстаёт. Подходим к обшарпанной двери, звоню. «Только бы Валера был дома, он что-нибудь придумает…».
Валера, к счастью, дома. Другая приятная неожиданность – два первых лица химкомбината, зам и коммерческий, только что были у нас проездом из Финляндии. Причём оставили в подарок две бутылки шотландского виски – неоспоримое доказательство причастности к заграничной жизни. Валере ничего объяснять не надо. Он наливает пахнущую самогонкой влагу в разнокалиберные рюмки, и мы пьём за знакомство. Следующий тост – за успешную поездку.
