– А я хочу добавить! – проскрипела Воробьева. – Мы должны не только отдыхать, как Людмила Александровна, но и работать так же отлично, как она.
Все разом зашумели, кто-то зааплодировал. Я допила шампанское и ушла к себе в кабинет.
Если все сотрудники, не дай бог, начнут работать, как я сегодня, наша контора прикроется через месяц! Максимум, на что я была способна в тот день, – пролистать папку с документами на здание на Транспортной улице.
Здание строилось с 1928 по 1930 год каким-то хозрасчетным трестом. В нем разместили рабочую столовую, а с 1935 года – фабрику-кухню. В 1951 году у здания был надстроен третий этаж, в 1976-м – произведен капитальный ремонт. До 1994 года в нем находились кулинария, кафе и кафетерий. Общая площадь составляет две тысячи четыреста семьдесят пять квадратных метров... Каждый исторический этап сопровождался кучей документов, выцветших справок, крошащихся в руках накладных.
Я захлопнула папку и поняла, что близится неизбежное: нужно идти домой.
Квартира, в которую мне предстояло вернуться, находилась в том самом доме между «Пионером» и «Призывом». Никакого «Призыва» давно уже не существует, но про себя я по-прежнему так именую этот дом.
Квартира принадлежала Вадику, а я не имела на нее никаких формальных прав. Эту фразу часто повторяла моя свекровь.
Она, естественно, была в шоке, увидев своего Вадима рядом с «такой девицей». Я вовсе не была ни «такой», ни «девицей», но разве свекровь переубедишь?!
В первый раз мы встретились с ней случайно.
Вадик нечасто приглашал меня в гости, но, если приглашал, имелось в виду: мамы в это время не будет дома. Отсутствие матери было обязательным условием и как бы подразумевалось само собой.
Отец Вадима, Георгий Петрович, наоборот, казался мне неотъемлемой частью их домашней обстановки. Крупный, с пушистыми седыми усами, вальяжный и уютный, он удачно оттенял своего нервного, импульсивного сына, и, не скрою, мне нравилось проводить время в его обществе.
Однажды во время наших приятных посиделок на пороге гостиной неслышно возникла Валерия Михайловна. Поздоровалась, не обращаясь ни к кому конкретно, потом обвела всех присутствующих долгим, внимательным взглядом. У нее была осанка балерины, короткий белый свитер красиво подчеркивал высокую грудь и тонкую талию, а длинная красная юбка из шотландки делала ее фигуру торжественной и даже монументальной.
– Мам, это Люда, – промямлил Вадик.
А Георгий Петрович взглянул на меня с опаской. Я догадалась: перед лицом надвигающейся бури он будет усиленно отрицать факт прежнего знакомства со мной.
– Ты о ней никогда не рассказывал.
Валерия Михайловна грациозно прошлась по гостиной и уселась в кресло.
– Но я-то понимала, что она существует... Вы чем занимаетесь, Люда?
– В районной поликлинике работаю. Медсестрой.
Я намеренно ответила хрипловато, демонстрируя прокуренный голос. Могла бы вообще сказать по-другому: я – студентка медицинского, учусь на врача. Могла, но не захотела.
– И это тоже легко было предположить! – продолжала Валерия Михайловна. – Медсестра из районной поликлиники... Прекрасная пара молодому сотруднику Внешторга, слушателю академии...
– Лера! – испуганно перебил Георгий Петрович.
– Да что?! Что – Лера?!! – Валерия Михайловна уже не скрывала своего праведного гнева. – Наш сын... перебивается какими-то медсестрами! Тебе на все наплевать!..
Я спокойно встала и пошла одеваться в прихожую. Никто из Ненашевых и не подумал меня вернуть.
