– Это не разовое мероприятие, молодой человек. Минимум пару недель придётся позировать в усиленном режиме, так как у ребят горят сроки сдачи. Три раза в неделю, по несколько часов в одной позе. Это сложно.
– Фигня. Сделаем.
– Не надо нам его! ― возмущённо восклицаю. Фигня ему, видите ли. Всё по фану. А нам потом что, опять с нуля начинать?! ― Он ненадёжный. Либо забухает, либо свалит в свой Амстердам.
– Хорошего же ты обо мне мнения. Не рассчитывай, я решил подзадержаться. Могу загранку в залог оставить, если успокоит, ― ухмыляется Крестовский, которого перестали изучать как подопытного кролика. Зато теперь ничто не мешает ему неотрывно таращиться на меня, наслаждаясь реакцией от новости.
Зашибись. Подзадержаться он решил. А я так надеялась, что к концу следующей недели его уже и след простынет.
– Загранка мне ваша не нужна, ― Алевтина Михайловна не то, чтобы в восторге, но понимает, что искать кого-то ― дело муторное и неблагодарное. Не всякий согласится. Мы Ренату-то только в марте нашли, хотя клич бросали ещё с зимы. А тут нате, возможность сама в руки плывёт. ― Будет достаточно подписанного договора. Академические часы оплачиваются, если что. За час в одежде ― семьдесят три, за час обнажёнки – девяносто восемь.
– Девяносто восемь? Это в долларах или евро?
– В рублях, конечно. Мы вам кто, олигархи?
– Рублей? Шутите? Пфф, оставьте мелочевку ребятам на кофе. Я и за бесплатно разденусь. Карина же тоже будет меня рисовать?
– Естественно.
– Тогда я в деле. Трусы снимать прямо сейчас?
Охренеть. Да он издевается!
Следующие пару недель терпеть его мало того, что дома, так ещё и здесь?! Моей спальни ему что, недостаточно? Гаденыш решил захватить ещё и мой универ?
Глава пятая. Стритрейсеры
POV КРЕСТОВСКИЙ
Облом.
Боксеры велели оставить. Сказали: там нет ничего настолько интересного, чтобы с технической точки зрения тратить на это лишнее время.
Ауч.
Вот это прозвучало реально оскорбительно, хотя с другой стороны ― оно и к лучшему. Девочки-то ладно, пускай наслаждаются, но чтоб ещё и парни палили в открытую мой член… Ну такое себе это достижение в копилку, так что норм. Мне и в трусах неплохо.
Короче: раздели меня, усадили на стул в дальней части аудитории, поставили позади завешенную белой тканью ширму, присобачили к стремянке настольную лампу, направив свет, включили таймер и велели не шевелиться.
Чего уж. Не шевелюсь.
Сижу, оседлав стул спинкой вперёд, сложив на спинке руки, и с трудом сдерживаю порыв почесать нос.
Как часто бывает: когда нельзя ― начинает зудеть буквально всё. Но терпим, раз подвязался на кипиш. Не скулить же как баба. Так что отвлекаю себя тем, что без зазрения совести таращусь на Скворцову.
Специально выбрал такой ракурс, чтоб сосредоточить фокус внимания точно на ней.
Я ― на неё, она ― на меня.
Понятно, что помимо этого меня пристально разглядывают ещё дохрена кого, но вся эта затея ведь ради чего устроена? Позлить её. Правда коварный план почти сразу даёт сбой.
Да, первые минут десять Карина не разочаровывала, покрывая меня мысленно, судя по испепеляющему взору, отборнейшим матом, но её недовольство удивительно быстро перетекло в не менее занимательную одухотворённость.
По разглаживающимся складкам на лбу буквально можно проследить всю степень затягивания в творческий процесс. И, надо сказать, это весьма залипательно.
До мурашек, которыми покрывается моя кожа от каждого брошенного ею на меня взгляда. Сосредоточенного, внимательного, плавно скользящего по моему телу и впитывающему… Каждую мелочь, каждый изгиб, каждую чёрточку.
