Поименное. Незабытые лица (сборник) - страница 18

Пришло ли к Вадиму во Франции это второе дыхание? Он много работал, много писал, но состояние того отдыха души, которое он испытал в Грузии, больше не посещало его. Связь с грузинскими друзьями он поддерживал до самой смерти. От АК приходили письма: «Обнимаю и целую Вас как моего сына! Я и все грузинские друзья скучаем по вас. Скажу больше – Ваше отсутствие порождает ощущение какой-то пустоты». Вадим писал в ответ: «Дорогой АК, письмо Ваше безумно меня обрадовало, как будто услышал я не только Ваш голос, но и грузинский воздух, звуки улиц Тбилиси – все, о чем тоскую. Начал было писать вам длинное письмо, но оно показалось мне таким грустным, что пришлось отложить… зато написал дорогому Эмзару, которого помню и люблю…»

Таких писем сохранилось несколько, их нельзя читать без душевной боли: «Дорогой Акакий Константинович, когда читал Ваше письмо, слезы наворачивались у меня от полноты любви и воспоминаний. О Вас, о милых и щедрых грузинских друзьях, о навсегда любимой и незабываемой Грузии, самой, быть может, красивой стране на свете, я говорил здесь многим, в том числе и моим друзьям Мишо, Жюльену Грину, Бланшо, Граку, Беккету, Шару, Жану Кассу и многим другим, лучшим в этой стране. Скажу вам просто: иногда, когда вспоминаю Грузию, сердце щемит и рыдаю, как маленький ребенок». «Дорогой и любимый Акакий Константинович, давным-давно ничего не знаю о Вас – и всей душой болею за Грузию. У меня теперь сложилось впечатление, что никогда в жизни я больше не увижу Вас, Вашу семью, мне столь близкую, ваших и моих друзей, о которых вспоминаю часто, и незабываемую, чудесную, сказочную страну…»

Предчувствие не обмануло Вадима. Он больше не увидел своих грузинских друзей. Он скончался 22 марта 1999 года в 8 часов утра, а на его столе лежало последнее в его жизни письмо (не успел отправить) – в Грузию Эмзару Квитаишвили.

А мы, русские или «русскоязычные», в России или разбросанные по свету, но выросшие в общей стране, не порвавшие духовной связи с нашими грузинскими собратьями, продолжаем всей душой, особенно в эти дни остервенелой межгосударственной вражды, болеть за Грузию… Ведь там «седеет Кавказ за печалью…»

Из дневника

Ноябрь 2008 года

В августе, будучи в Москве, звонила в Тбилиси Эмзару, Нино, Маке… В трубке рыдания: «Ирочка! Нас бомбят! Танки около Тбилиси!»

Решила полететь в Грузию в ноябре. Именно в ноябре, в дни пятидесятилетнего юбилея страшных нобелевских дней, травли БЛ, «ветхозаветных вечеров» (его слова), когда один человек (лирический поэт! без кожи!) противостоял гигантской истребительной машине со всей ее пропагандистской мощью – и выстоял! – я поеду в Грузию. Договорились с Эмзаром Квитаишвили, он организует мое выступление «Пастернак и Грузия» в академии имени Руставели. Грузия, любимая Пастернаком Грузия, растерзанная, обкромсанная…

Рассказывают, что Мандельштам так полюбил Армению, что каждого армянина считал прекрасным человеком (даже Микояна. Армянин не может быть плохим!), наверное, и у БЛ, и у Вадима, и у меня такое (необъективное!) отношение к грузинам. Но разве любовь должна быть «объективной»?

Я сразу узнала Эмзара (по голубым глазам), а он меня – не сразу, неужели так изменилась за 6 лет? Чуть постарел, но все такой же – обаятельный, блестящий, умница. Если бы глаза у него были бы не голубые (говорят, это отличительная черта гурийцев), а темные, он был бы очень похож на Пикассо, значителен, скульптурен.