– Ладно вам вокруг меня суетиться. Рассказывайте, куда опять влезли? – обречённо спросил Стас.
– Почему сразу влезли? – возмутилась Наташа. – Мы просто проявляем заботу о больном.
– Вчера, когда не было Альки, ты заботу не проявляла, и водочки мне на обед не предлагала, а отняла бутылку и унесла к себе. И даже ругаться пробовала, когда я не захотел пить эти чертовы таблетки. Меня тошнит от них!
– Стасик, тебя тошнит, потому что ты таблетки вместо воды водкой запиваешь, – улыбнулась Наташа.
– Давай, Алька, колись, что натворила, – велел Сергиенко.
– Стас, я ничего не натворила, просто мне хочется знать, что вы нашли, когда искали мою Алёнку?
– У нас в отделе розыска пропавших работают Белкина и Голубкина. Их не пробовала спросить? – усмехнулся Сергиенко.
– Они не занимались поиском ребёнка, – скромно ответила Аля.
– Что тебя конкретно интересует?
– Вы проверяли алиби Светланы Рогожкиной? Её никто не видел в то время, когда пропала моя девочка, а она должна была быть на работе.
– Она сказала, что выходила на полчаса в магазин. Роддом же не закрытое учреждение, а она одна ребёнка растит, после работы его из сада забирает и на какой-то кружок отвозит. Вот она и бегает в магазин во время работы. Это, конечно, нарушение трудовой дисциплины, но не преступление.
– И вы поверили? – удивилась Аля.
– А почему мы не должны были ей верить?
– Стас, она работу заканчивает в три, а сады работают до семи. И большинство женщин работают до шести часов и успевают и в магазин зайти, и детей забрать. Она вам навешала лапши на уши, а вы и поверили! Значит, Светлану вы не проверяли. А Климову? – не отставала Аля от Стаса.
– Это кто такая?
– Тоже не проверяли!
– Я даже не помню такую. Аль, уже столько времени прошло, неужели ты думаешь, что я помню всех женщин, лежащих в то время в роддоме?
– Мне всё ясно. Даже не знаю, что у тебя ещё спросить? Самое интересное ты не знаешь. О, вспомнила! А Глущенко Лену допрашивали?
– Её я тоже не помню. Аля, прошло уже почти четыре года! Ты сама хоть помнишь, что было четыре года назад?
– Помню: четыре года назад я выписывалась из роддома и у меня из-под носа украли ребёнка. Стас, так кого же вы проверяли? – удивилась Аля. – Всех, кто ближе всего находился к девочке, вы умудрились пропустить.
– Почему ты так решила? Мы проверили всех женщин, которые выписывались с тобой в один день. Проверили персонал. Никто ничего не видел. Девочка как будто в воздухе растворилась. А потом сверху поступил приказ поиски прекратить, Володя поругался с Тихоновым, но пришлось подчиниться. Он ещё какое-то время сам, по личной инициативе вел поиски, но получил выговор. Вот так-то, Аля.
– Не оправдывайся, Стас. Всё я знаю, – вздохнула Аля. – Лена – это санитарка, она как раз работала в то время. И её уволили на следующий день после моей выписки. Не справедливо уволили. А уволила Светлана, старшая медсестра детского отделения. Не сама, конечно, но по её наводке. И Лену упрятали в психушку, держат там уже четыре года почти, навещать не разрешают даже соседке, говорят, можно только родственникам, а вот их-то как раз у Лены и нет. Нет, есть мать, но она алкоголичка, ей до дочери нет никакого дела.
– Девушку из психбольницы нам не разрешили допрашивать, сказали, что она в невменяемом состоянии. А кто такая Климова? – Сергиенко встал и налил себе полстакана водки. Аня посмотрела на него недовольно, но промолчала.
