Дело было не в красоте. Незнакомку нельзя было назвать красавицей. Речь шла о чем-то более тонком. Франс сказала бы: «Порода!» Врожденная чувственность в изгибе губ, в вопросительно поднятых бровях. Со вкусом подобранная одежда. Ярко-синий шарф, оттенком напоминающий цветное стекло, очень шел к ее серым глазам. Они казались то ясными, незамутненными родниками, то темными, бездонными омутами.
Он быстро ответил по-французски:
– Нет, я полицейский. Инспектор Ратлидж из Лондона. Я помогаю отыскать пропавших детей Моубрея.
Услышав его ответ, она едва заметно улыбнулась, удивляясь тому, что услышала родную речь на заброшенной проселочной дороге в сердце Дорсета. Смысл сказанного дошел до нее не сразу.
– А, дети! Очень печально, правда? Надеюсь, их найдут живыми. Но, знаете, время идет. У меня нет детей… – Она помолчала и чуть суше продолжала: – Наверное, детей жалко всем, независимо от того, есть они у кого-то или нет.
Ее мимолетная улыбка напомнила Ратлиджу солнечный лучик, неожиданно мелькнувший над морем. Почему такое создание оказалось в Англии? Ратлидж посмотрел на ее руки, лежащие на руле, и увидел обручальное кольцо. Все понятно. Муж…
– Да. – Он отошел от ее машины.
Она восприняла его жест как знак того, что беседа окончена, хотя Ратлидж вкладывал в него другой смысл.
– Желаю вам удачи… чтобы в конце концов дети нашлись живыми.
Машина тронулась с места; глядя ей вслед, Ратлидж выругал себя за то, что оказался таким косноязычным болваном. Он даже не спросил у незнакомки, как ее зовут и где она живет. И, кстати, как она оказалась на той самой дороге, по которой шли беглецы и их преследователь. Может быть, ей известны такие укромные места неподалеку, где стражи порядка не додумались искать…
«Она сама здесь чужая, – напомнил ему Хэмиш. – Вряд ли она знает что-то такое, до чего полицейские еще не додумались».
Ратлидж склонен был согласиться с Хэмишем. Рокот ее мотора стих вдали. Она уехала.
«От такой женщины ничего, кроме неприятностей! – добавил Хэмиш после того, как Ратлидж завел машину и сел за руль. – Не впутывай ты сюда еще и ее».
Ратлидж невольно усмехнулся. Но он еще долго вспоминал ее мягкую, обласканную солнцем кожу и темную прядку волос, прильнувшую к щеке. Почему француженки так умеют будоражить мужчин, независимо от того, красивы они или нет? У большинства из них это врожденное; вот почему француженок можно узнать с первого взгляда.
Он пошел осматривать полуразвалившийся сарай с просевшей крышей и вздрогнул от неожиданности, спугнув самку ястреба-перепелятника. Она спикировала на него сверху – видимо, защищала птенцов. Ратлидж услышал мягкий шелест крыльев. Потом птица вернулась наверх, на балки, где у нее было гнездо. На земле отпечатались следы подкованных сапог – значит, поисковые отряды уже побывали здесь.
Ратлидж не очень надеялся что-то найти, а сюда зашел на всякий случай. Полицейскому требуется терпение. И надежда?
Добравшись до окраины Чарлбери – дома здесь стояли вдоль дороги, нанизанные на нее, как бусины, – он остановился, чтобы все обдумать.
Перед ним самая обычная деревня. Дома стоят по обеим сторонам дороги, друг напротив друга, а на дальнем конце – каменная церковь. Ратлидж увидел и общественный выгон с прудом, в котором плавали белые гуси, похожие на фрегаты; они разглядывали свои отражения в воде. Кроме того, в Чарлбери имелись гостиница и несколько лавок. На склоне холма, за фермой, поблескивала на солнце соломенная крыша какого-то круглого строения. Оно казалось в Чарлбери чужеродным; видимо, появилось здесь по воле случая.
