– Дети растут быстро. Как по-вашему, ваша Мэри была хорошей матерью? Она заботилась о детях? Они хорошо питались? А может быть, она пренебрегала ими, дети росли худые, бледные…
Моубрей снова вскинул голову; глаза, полные слез, полыхнули гневом.
– Она хорошая мать и всегда была хорошей матерью! Ничего не желаю слышать против моей Мэри!
– Должно быть, ее вы узнали без труда… и детей тоже? Девочка, должно быть, вытянулась, как тростинка, – в таком возрасте, как у нее, это часто случается…
Упорство не помогло Ратлиджу. Моубрей судорожно втянул в себя воздух и вскинул руки вверх, как будто отражал удары.
– Говорю вам, я не мог их обидеть… они живы! Я любил их… хотел их растить… Ради всего святого, я любил их!
Ратлидж коснулся плеча узника, стараясь не смотреть в его глаза, которые видели перед собой ад.
«Как глаза Хэмиша, если вдруг обернуться и заглянуть в них…»
Хрипло и часто дыша, Ратлидж вышел из камеры. Мысли у него в голове путались. Констебль шагнул было на порог, где остановился.
– Надо же, при вас он разговорился… а я никак не мог его заставить!
– Ни к чему хорошему это не привело! Вы идете?
– Я должен подождать, пока вернется Хиндли, – ответил дежурный констебль. – Если не возражаете…
– Конечно. Я сам найду дорогу. – Ратлидж прошел по коридору, слушая свое хриплое дыхание. На крыльце он столкнулся с Хильдебрандом.
– Вид у вас такой, словно вы привидение увидели, – заметил Хильдебранд, пристально глядя на Ратлиджа. – Что случилось?
«Я туда не вернусь! Во всяком случае, сейчас!» – сказал себе Ратлидж, а вслух ответил:
– Ничего не случилось. Но я хочу поговорить с вами там, где нас никто не услышит. Может быть, прогуляемся до станции?
Недовольный, распаренный, Хильдебранд еле поспевал за быстро шагающим Ратлиджем.
– Я почти все утро провел на жаре, – ворчал он. – Неизвестно, что будет раньше: мы найдем трупы или я умру от солнечного удара. И не только я – половина моих подчиненных!
– Именно об этом я и хочу с вами поговорить. По-моему, на станции Моубрей не видел ни жены, ни детей…
– Не говорите глупостей! – оборвал его Хильдебранд, останавливаясь и глядя на Ратлиджа в упор. – Конечно, он их видел и именно поэтому впал в ярость!
– Черт побери, да послушайте же меня! По-моему, ему только показалось, будто он видел свою жену… а на самом деле он просто видел похожую на нее женщину с детьми. Дети, как он их описал, были ровесниками его детей на фотографии… Такие, какими он их запомнил. Но ведь он не видел их три года! И вот женщина с детьми так живо напомнила ему родных, что он пришел в замешательство. Но тут поезд тронулся, и он не сумел разглядеть лица женщины и поговорить с ней. К тому времени, как он вернулся в Синглтон-Магна, он был убежден, что видел их, что его жена и дети каким-то образом выжили. После того как он их не нашел, у него случилось помутнение рассудка. Он решил, что жители городка вступили в сговор и спрятали от него Мэри и детей. Он все больше распалялся…
Хильдебранд смотрел на него исподлобья. Он явно был не в том настроении, чтобы слушать бредни приезжего…
– Похоже, старина, это у вас от солнца мозги расплавились! Он потому и погнался за женой, что узнал ее. Ее он убил, а детей нам нужно разыскать…
– Моубрей вполне мог убить женщину, – согласился Ратлидж, с усилием беря себя в руки. – Но всякий раз, как мы расспрашиваем местных жителей о пропавших, мы даем понять, что ищем жену и детей Моубрея. А их никто не видел! Если бы мы знали фамилию женщины… детей… или их спутника… возможно, мы услышали бы другие ответы!
