«Пока горит свеча…» Очерки по истории кафедры зоологии беспозвоночных Московского государственного университета - страница 16

Стихию русского бунта, который за целое столетие до этого был назван великим поэтом «бессмысленным и беспощадным», сумела оседлать небольшая группа амбициозных радикалов, которые до того отсиживались в тихой и благополучной Швейцарии. В их головах причудливо соединились утопические мечтания французских и английских аристократов, сложная экономическая наука кабинетного немецкого профессора (которую, в свое время, Г. Уэллс остроумно назвал такой же необъятной и запутанной, как борода ее создателя) и безжалостный разрушительный нигилизм С.Г. Нечаева и других российских «бесов». Все это, помноженное на чудовищное, испепеляющее властолюбие их суетливого вождя образовало ту адскую смесь, которая могла взорвать мятущуюся и наивную Россию. «Чтобы построить социализм, надо выбрать страну, которую не жалко», – сказал в свое время канцлер Германской империи Отто фон Бисмарк. Германский генеральный штаб, к 1917 г. осознавший бесперспективность войны на два фронта, жалеть Россию не собирался. Несмотря на состояние войны с Россией, немецкое правительство переправило через свою территорию группу русских социалистов-интернационалистов, дошедших в своем интернационализме до того, чтобы добиваться «поражения в войне собственного правительства». В апреле 1917 г. В.И. Ленин и его единомышленники ступили на российскую землю. Эксперимент по построению социализма «в одной отдельно взятой стране», эксперимент, для которого, по словам великого российского физиолога И.П. Павлова, он «пожалел бы даже лягушку», начался.

В результате этого безжалостного эксперимента на территории бывшей Российской империи возникло общество, от которого с негодованием отвернулись бы и англо-французские утописты-мечтатели, и запутавшиеся в своих построениях бородатые немецкие экономисты, и даже отечественные нигилисты-нечаевцы. Вся собственность была объявлена принадлежащей народу. На деле ей распоряжалась узкая бюрократическая прослойка партийных и советских руководителей, так называемая «номенклатура». Такая «коллективная» форма управления богатствами страны породила безответственность и бесхозяйственность на всех уровнях. В борьбе с этим злом правящая верхушка пыталась использовать жесткую партийную дисциплину («Положишь партбилет на стол!» – стучали кулаком вышестоящие начальники, обращаясь к проштрафившемуся руководителю завода, председателю колхоза или директору школы) и тотальную бюрократизацию всей страны (число партийных и советских бюрократов в СССР многократно превосходило численность чиновников в царской России). И, тем не менее, безответственность и бесхозяйственность так и остались своего рода «родимыми пятнами» нового социалистического общества.

Создается впечатление, что заблудившиеся в многотомных собраниях сочинений классиков марксизма-ленинизма советские экономисты забыли относящееся еще к XVIII веку высказывание основателя политической экономии Адама Смита: «Человек, который не в состоянии приобретать собственность, не может иметь никаких интересов, кроме как есть побольше и работать поменьше». Когда в конце сороковых годов приглашенный в Советский Союз Мао Цзе-дун, глава только что ставшего социалистическим Китая, надувая щеки, спросил у И.В. Сталина: «Какая главная задача стоит перед руководителями таких великих стран, как Советский Союз и Китай?», – многоопытный вождь народов, посасывая трубочку, раздумчиво ответил: «Главная задача – заставить людей работать». Чего только не перепробовали советские руководители в поисках стимулов к труду в обществе, где собственность была объявлена пережитком капитализма: и стахановские почины, и романтические песни А. Пахмутовой, и пресловутое социалистическое соревнование, которое пытались внедрить не только в производство, но даже в правоохранительные органы и пожарную охрану. На эту тему даже защищали кандидатские и докторские диссертации. Так, например, диссертация С.В. Степашина, которую он защитил в советское время, так и называлась: «Социалистическое соревнование в пожарной охране» (впоследствии специалист по социалистическому соревнованию в пожарной охране стал одним из активных деятелей в правительстве Б.Н. Ельцина, даже побывал на посту премьер-министра). Тем не менее, несмотря на все усилия властей, отсутствие реальной заинтересованности людей в результатах своего труда стало бичом всей хозяйственной системы советского общества и главной причиной низкой производительности труда во всех сферах производства. Чтобы заставить людей работать на чуждую им номенклатуру, большевики возродили жестокие и архаичные формы производственных отношений. Сельских жителей загнали в колхозы, лишили паспортов и превратили в бесправных крепостных крестьян, которые обязаны были «за палочки» трудодней гнуть спину на государственной барщине и платить оброк в виде натурального налога. В середине XX века в Советском Союзе, который официальная пропаганда объявляла «самым передовым общественным строем», в массовом масштабе использовался рабский труд. На стройках социализма, особенно в 1930-1940-е годы, трудились миллионы рабов из концентрационных лагерей, а для своевременной поставки заключенных в ГУЛАГ (который стал важнейшим составным элементом хозяйственной жизни страны, его деятельность планировалась Госпланом, были выработаны «научно-обоснованные» нормы питания и содержания рабов, правда, более жесткие, чем те, что за 2000 лет до этого Катон-младший рекомендовал для «орудий говорящих») была создана мощная система репрессивных органов ОГПУ-НКВД-КГБ и пронизывающая все общество сеть стукачей и доносчиков.