– Какой ты разносторонний. Вот я, например, и пару предложений не могу придумать, не говоря уже о книге, к тому же мне на ухо медведь наступил.
Полина была очень смешной и очень красивой, я чувствовал, как земля под моими уверенными ногами начала расходиться.
– Ну а есть кто-нибудь из артистов, кем ты восхищаешься? – продолжила она.
– Так и знал, что ты спросишь! – совсем не удивился я.
– Мне все-таки интересно, кто из звезд тебе нравится? Я уверена, что это женщина…
– Конечно, женщина, а кто еще, это принципиально. А раз тебе так интересно, то есть предложение – давай сейчас поедем ко мне, у меня есть пару ее плакатов.
– Ах, даже так, ты – настоящий фанат? Фанат через подкат!
– Я не фанат и не подкатываю, я действительно восхищаюсь этим человеком.
– Может хотя бы напоешь одну из песен, раз не хочешь говорить, может быть, я так вспомню?
– Ее надо видеть.
– Она же знаменита, ты думаешь, что я ее не видела?
– А может это единственный повод пригласить тебя ко мне.
Она была удивлена. Мне действительно ничего не приходило в голову кроме этого. Я решил немного надавить на нее, наверное, это выглядело очень бестактно. Так всегда: если в уме складывались красивые фразы, то в разговоре мой язык обязательно спотыкался на каком-нибудь слове.
– Так ты согласна?! – спросил я и надеялся услышать положительный ответ.
– Хорошо, согласна, только на минутку. Может это тоже мой единственный повод увидеть, как ты живешь, – почти продублировала она меня.
Перекусив, мы сразу же покинули торговый центр. Дорога была почти свободна, весь маршрут до дома занял минут тридцать. Все это время никто из нас не проронил ни слова, но мне было очень приятно, что Полина согласилась приехать ко мне и посмотреть, как я живу.
У меня было всего четыре плаката. Первый висел сразу же при входе, ей стоило только взглянуть на него, как все стало ясно:
– Она?! – удивилась Григорьева.
– Да, она.
На большом плакате была изображена Мадонна в розовом балетном костюме, сидящая на полу.
– Я уважаю ее, люблю некоторые песни, смотрела фильм с ее участием, но мне она не нравится, она сумасшедшая.
– А я люблю сумасшедших.
Она стояла и пристально смотрела на картинку.
– Поля, проходи в мое жилище, – позвал ее я, а она молча стояла у плаката. – О чем ты задумалась?
– Знаешь, а фотка ничего, – похвалила она.
– Я знаю, – добавил я.
Мы прошли на кухню. Коричневый кухонный гарнитур, коричневый кафель, навесной потолок и люстра, сделанная на заказ, не давали цены моей кухне.
– Мартини и оливок? – предложил я.
– Наливай! – махнула она рукой. – И сразу в джакузи.
– Вау, но у меня нет джакузи…
Налив по пол фужера Мартини, я повел ее в зал, в самую, пожалуй, красивую комнату моей квартиры. Второй плакат висел там, над большим белым диваном. На нем Мадонна была изображена на танцполе в лучах, отражающихся от светящегося цветного дискотечного шара. Она стояла на коленях, как бы подпирая саму себя правым каблуком, голова опущена вниз, руки уперты в пол. Название этой фотографии «На танцполе, но в образе грешницы».
Григорьева разлеглась на диване, отпив глоток, она поставила фужер на пол.
– Прикольная фотография, – подняв голову, сказала она. Потом она встала на диван, чтобы рассмотреть постер подробнее. – Чего только не придумывают эти звезды.
– Да, это точно, – сказал я и отпил большой глоток Мартини.
– А это Дарья Вембер и Мисс Шульц, – проговорила она, увидев две фотографии на журнальном столе. Спустившись с дивана, Полина пошла рассматривать и их. – Ты знаешь Дарью и Нину? – спросила она, разглядывая фото.
