А потом вдруг взяла – и одним росчерком пера всю эту проблему решила. Даже не росчерком, это я так, для красного словца сказала – татуировкой. Никто и понять толком не может, что там написано. Не тем почерком, не так. Надо было тоньше, изящнее, ну, уж как получилось.
Зато моё тело словно потеряло оболочку, стало проницаемым. И все любимые люди стали прилетать ко мне, как на отдых. И улетать так же. Вздохнула с облегчением и с удовольствием стала трапезничать вместе с ними. Сегодня с одним, завтра с другим. А уж если кого-то очень хочется увидеть, крикну, прошепчу его имя на ветер – глядишь – через день-два сидим вдвоём в моём сердце, вспоминаем былые времена.
А уж когда я прилепила сверху стрекозу… Удивительное насекомое. Ты не смотри, что легкомысленным считается. Летает там, бирюзовая или голубая над прудом – красота. Представила? Вот! Хищница ещё та. Я, когда это узнала, удивилась поначалу, потом улеглось. Но вот, что она – связной между миром живых и мёртвых, обнаружила с дрожью. Да, и название – драконова муха. Спутница ведьм. На ней ещё чёрт катается, по поверьям. Никто не видел, но говорят. Не так всё просто. Куда до всего этого Крылову с басней «Стрекоза и муравей»? Валькирия среди насекомых, только теперь она уносит осколки сердец в Вальхаллу. Есть такая, специально для сердец павших. Что-то меня занесло….
Меня саму уже занесло. Как заворожённая, смотрю на неё – давнюю подругу, проникаю сквозь радужку глаз и, словно наяву, вижу осколки сердец её возлюбленных.
– Как сейчас – продолжаешь влюбляться?
– Больше нет. Умерла для этого мира, стала жрицей.
– Жрицей? – с силой зажмуриваю глаза, пытаясь примерить на себя её смерть. Её жречество. Не вяжется. С ней не вяжется. Никак. Вот же она, передо мной.
Открываю глаза – на гибкой осоке сидит огромная стрекоза. Или мне она такой показалась от неожиданности. Смотрю в её сферические глаза, в которых отражается пронзительное лазурное небо, слепящее солнце и я вверх тормашками. Стрекоза, стряхивая с крыльев потёки краски, вибрирует крыльями, мелко и дробно, взлетает, зависает в воздухе перед моим носом и стремглав улетает, сливаясь с небесной синью. А я продолжаю сидеть, вспоминая подругу, с которой рассталась много лет назад по глупости. Да ещё потому, что перед нами расстилалась целая вечность.
Солнце тягучими лучами впивалось в землю, втискивалось в трещинки, выжигало всё живое. Марево неподвижно висело в воздухе. Холод вымораживает, жара высасывает силы, незаметно убивает. Кажется, даже облака застыли в одной точке, а птицы зависли. Как бесконечный фотоснимок. Щёлк-щёлк-щёлк… И только я почему-то продолжала жить. Или уже нет? Ходила, как неприкаянная. Волнение заполняло меня до краёв, почти стало мною. Я поминутно смотрела на часы, отмечая, что осоловевшая от жары стрелка, похоже, залипла на одном месте, и нужно подгонять её взглядом. Но время – единственное, что не подвластно человеку. Я ждала вечера, когда лягу в постель, чтобы пуститься в путешествие снова, опасное путешествие, которое хотя бы ненадолго позволит быть чуть ближе. Я чувствовала себя живой, лишь оставив своё тело.
Мы не признавали эту связь днём, отрицали какое-либо притяжение между душами или телами, но стоило наступить ночи, как я испытывала тягу, тягу и жажду ворваться в его объятия, слиться с ним. Я давно зависела от этих редких мгновений, жила от встречи до встречи. Жизнь может казаться полной, но не быть ею, потому что внутри что-то сломалось, исчезло и уже давно. Череда внешних событий, людей, декораций – лишь мишура. Самая ценная часть жизни теплилась в этой почти не существующей связи. Что может быть проще – позвонить, встретиться, но мы почти сразу находили повод для споров, ссор и разногласий. Так бывает, когда прожитое в мыслях гораздо больше того, что есть на самом деле.
