Сейчас – да, кто его знает. В картах пока везёт. В любви, кажется, нет. Ловлю себя на том, что всё чаще задерживаю взгляд на лице напротив. А ведь влюбляюсь. В свою Смерть. Что скажешь – прекрасна. И уже не знаю, хочу ли я выиграть. Или пусть продолжается игра, полная страха, риска, безумия. Расскажешь – ведь не поверят.
Почему Смерть обязательно должна быть женщиной? Почему Бог – светлокожий мужчина с тёмными волосами? Кто вообще сказал, что это мужчина? Только потому, что он сотворён по образу и подобию божьему, а женщина – из ребра человеческого? Или потому, что женщина вкусила яблоко и познала истину?
Напротив меня мужчина. У кого-то и муза женщина, свою – я называла Музом. Бывший любовник. Столько всего сделала в попытках доказать ему, что хоть чего-то – да стою. Мой вдохновитель. Кого, как не его называть Музом. Однажды, измотанная мыслями о нём, попросила убраться из моей жизни. Крикнула в ночное небо: «Уходи, совсем уходи!» – и тут же вдохновение покинуло меня.
У кого-то перед смертью вся прожитая жизнь проносится, как кадры кинофильма. В моей голове – одна бредовая мысль сменяет другую.
Сейчас место Муза занял господин Смерть в начищенных до блеска ботинках. Они даже схожи – их решения не оспаривают, мольбы, слёзы, стенания остаются без внимания. Длинными изящными пальцами с идеальным маникюром Смерть раздаёт карты. Удача, кажется, отвернулась от меня – проигрываю несколько партий подряд, но пока веду в счёте. Скидываю две карты. Беру недостающие. Смерть пристально смотрит на меня. А мне впору приписывать новое поражение. Ситуация курьёзна донельзя, только я могу влипнуть в такое. Смерть заглядывает из-за плеча, поджидает за поворотом, на дне моря, в летящем по встречке автомобиле, самолёте с отказавшим двигателем, вливается в кровь смертельно опасной дозой, дышит в лицо.
Моя – сидит напротив, и лишь последнее верно. Глупо улыбаюсь и выпаливаю:
– Перекусим? Есть страшно хочется.
Кажется, потеряла весь разум. Выскальзываю из комнаты, протискиваюсь по тесному проходу между двумя мирами – Смертью и островком жизни, всё больше скатывающимся в мираж. Его можно назвать словом «вчера». Вчера собиралась заняться фитнессом. Под креслом, рядом с весами, лежат оранжевые гантели, ещё с ценником. Вчера хотела пойти на пляж. Вечером пригласить подруг из вчерашней жизни посмотреть под фондю сопливый сентиментальный фильм о романтической любви, о которой все говорят, пишут, снимают кино, но в жизни она заканчивается до того, как успела начаться. Заодно промыть косточки мужчинам, потом всё же решить, что они лучшие. С кем, как ни с ними теряешь голову. Вчера с лёгкостью строила планы на завтра. Только завтра уже нет, и не будет. И выигрыша в покер – тоже. Я давно живу между прошлым, где было всё, и будущим, о котором мечталось. Вместо настоящего – дыра. А сейчас, впервые за долгое время, я здесь, в настоящем – основательном, как гранитная плита. Прошлое ушло, будущего не будет.
Открываю холодильник, вытаскиваю продукты для фондю. Наскоро сооружаю сырную тарелку – режу кубиками маасдам, ломтиками пармезан, выкладываю горгонзоллу, в фондю её добавлять извращение – самое место на тарелке. Кисть винограда, грецкие орехи, миндаль. Ставлю розетку с прозрачным мёдом цвета жжёной карамели. Пир на весь мир. Ага, проще надо быть. Гулять – так гулять. И шампанское.
– Решила меня накормить? – голос у Смерти густой, как звук медного колокола, режет пространство и звучит глубоко внутри. – Почему ты решила, что я довольствуюсь сыром и фруктами, а не пью свежую кровь младенцев и девственниц?
