*
Было понятно, почему Тамара Сергеевна не собиралась составлять мне компанию в поисках нужных материалов. Дел, разумеется, у неё и без того хватало. Но когда я снова увидел эти объёмистые шкафы, доверху забитые разными папками, появилась унылая мысль, что интересующее меня искать придётся долго. Впрочем, зная любовь Е.Г. к порядку, я полагал, что у него всё подписано, и это поможет мне сориентироваться. А времени у меня было достаточно.
Когда заместительница оставила меня одного, я не спеша прошёлся по кабинету, внимательно оглядывая интерьер. Мало что тут изменилось. Я уже бывал здесь, и не раз. Когда гостил в прошлые разы, мы с Е.Г. засиживались здесь допоздна за чашкой кофе, вели неспешные беседы о всяком-разном и играли в шахматы. Да, вот за этим самым столом…
Надо отдать должное Е.Г., он хорошо оборудовал своё рабочее место. Иной кабинет (а я их повидал) вызывает желание поскорее покинуть его, с порога отторгает пустынно-холодной казёнщиной и канцелярщиной. А здесь было по-мещански уютно: обои приятного песочного цвета с узором, в тон им занавески на окнах, на стенах – миниатюрные картинки-пейзажи в аккуратных рамках, на подоконниках – горшочки с кактусами (Е.Г. почему-то их очень любил), в углу лимонное дерево в кадке. Кожаные кресла – из тех, что одним видом манят плюхнуться и небрежно развалиться. Вдоль стены – аккуратно заправленная кушетка. Если устал, можно и прилечь, вздремнуть. Отдельный столик с чайными принадлежностями тоже приближал обстановку к домашней.
«Только клетки с канарейкой у тебя тут не хватает» – бывало, ухмылялся я.
Шкафы с документами картину не портили – даже они, сделанные из неизвестной мне породы дерева, выглядели как вместилище личной библиотеки. И действительно, книги там тоже были, и не только по специальности.
Все папки, как я и ожидал увидеть, были с подписанными ярлыками на корешках. Собравшись с духом, я принялся со всей внимательностью просматривать их. Я искал любые материалы, связанные с экспериментами по сенсорной депривации. Заняло у меня это около двух часов. Но мне удалось найти только труды американских исследователей в переводе – то были отрывочные сведения тридцатилетней давности. Но всё это я и сам читал, чего-то нового там для меня не было.
Не нашёл я ничего интересного и в документах, которые были разложены стопками на столе. Так, всякие рабочие бумаги…
Потом я включил компьютер Е.Г., надеясь найти что-нибудь там. Наверное, я поступил глупо, думалось мне, что потерял столько времени, ползая по шкафам. Надо было сразу начинать с его ноутбука. Обрадовало то, что войти в компьютер Е.Г. можно было без пароля (я отметил, что он не имел профессиональных секретов от коллег). Огорчило то, что некоторые файлы всё же не получилось открыть (значит, что-то там было не для всех), а из большинства тех, которые открылись, не удалось выудить никакой полезной информации.
«Да что ж такое, – с досадой думал я, – неужели ничего, совсем ничего об этом нет? Ну не может такого быть, чтобы он об этом не оставил никаких зафиксированных сведений!»
А потом вдруг меня осенило.
Мысль была до того простая, что я даже засмеялся над собой – ну как можно быть таким дураком! Почему это сразу не пришло мне в голову?
А с какой, собственно, стати должны остаться какие-то отчёты, если эти исследования были неформальными? Ведь Е. Г. проводил их в порядке частной инициативы. То есть вне и независимо от каких-либо государственных научно-исследовательских программ и основной медицинской деятельности центра. Он не должен был никому в этом отчитываться, точно так же как вообще не обязан был этим заниматься.
