Пока растет свеча. Повести и рассказы - страница 5

– Меня что ли ищешь?

Я от неожиданности крутанулся на месте, никого.

– Сколько тебе можно говорить, я в тебе, твой внутренний голос, я твоя душа. Неужели так трудно в это поверить.

– Трудно, – с трудом выдохнул я, – в это вообще трудно поверить, скорее невозможно.

– А ты просто возьми на веру, просто поверь и успокойся. Я тоже немного не в себе. Я просто счастлив, что ты меня слышишь.

– А тебе то какое счастье от того, что я тебя услышал? Что это меняет?

– Как это что! Это все меняет! Теперь нашу с тобой жизнь можно повернуть в другое русло, более счастливое и гармоничное. Теперь я надеюсь, у нас с тобой будет полное взаимопонимание. И ты сам скоро это поймешь, и тебе это понравится, жить с собой в полной гармонии. Теперь ты не будешь перед решением каждого вопроса мучительно раздваиваться во мнениях, все будет однозначно.

– Все будет однозначно, – эхом подумал я. – То, что по мне психушка плачет – это точно однозначно.

– Я понимаю, что к этому твоему теперешнему состоянию трудно привыкнуть, но я знаю, ты быстро адаптируешься в новых условиях. Помнишь, как ты ложился в вашем только что купленном доме в Подмосковье, в Грибаново? Ты смотрел на эти потемневшие от времени бревна, стены и думал. Как вы здесь будете жить? Я это твое состояние хорошо запомнил. Я иногда бываю там, часто вспоминаю это время. Вот поэтому ты и видишь во сне те места, и слезы воспоминаний бередят твою душу, то есть меня.

Мне стало не по себе, то ли ветерок похолодел, то ли я сам замерз в одних трусах и майке, но монолог о Грибаново, о моем самом золотом времени меня потряс до глубины души. Самое дорогое, самое светлое в моей жизни было связано именно с этой деревушкой. Ведь именно там я научился рыбачить. С пацанами целыми днями пропадали на речке или на озерах, собирали чернику, грибы в чистых хвойных лесах. До сих пор помню этот прозрачный свежий сосновый запах, который я больше нигде не встречал. Ах, Грибаново, моя настоящая родина. И хотя, жили мы там всего не более трех лет, воспоминания о тех детских годах до сих пор наворачиваются слезами любви и нежности.

– Пойдем в дом, ты, наверное, замерз.

Голос вернул меня к действительности, надо бы одеться, да и ночной рисунок. Рисунок. Я про него с этой кошкой и с этой, с позволения сказать беседой, совсем забыл. Нервная дрожь с новой силой охватила меня. Но это была дрожь нетерпения. А что, если это, действительно, правда? Это ведь, это ведь. В мозгу все перемешалось. Клондайк, святой Грааль, белая яхта и синее море. На море и остановился. Пронзительная синь вернула к действительности.

– Так ты действительно существуешь? – я запнулся, не зная как обратиться к себе. – Как тебя называть?

– Интересный вопрос. Не думаю, что подсознание здесь подходит в качестве моего имени. Никак не зови. Просто спрашивай, просто говори, просто думай – я тебя услышу всегда. Ты позавтракай, тебе еще придется пережить довольно сильное потрясение во время торгов. Я думаю, что к торгам надо подойти более-менее уже успокоившимся.

– Да уж! Теперь только сессия может полностью развеять все сомнения. Сон это, бред, или уже полный сдвиг по фазе. Только она и маржа по счету. И поесть не мешало бы, от этого утреннего потрясения хочется что-нибудь существенного и более осязаемого.

– Кофе будешь? – скорее не осознанно, чем обдуманно спросил я.

– Хм, еда меня интересует только благодаря ее влиянию на тело. Организму хорошо, и мне уютнее в нем. Есть проблемы со здоровьем и мне тоскливо.