Я прилёг за деревом, стараясь дышать тихо и через раз.
Да-да-дах-дах-да-да-дах!!
Выстрелы разорвали воздух и практически слились в один.
И вот уже тот, кто только что стоял, пошатываясь, на краю обрыва, кувыркается вниз и застывает на песке у кромки воды, подобно безжизненному манекену. Ни крика, ни стона.
Четверо наверху молча рассаживаются по машинам и уезжают. Я перевожу дыхание и уже собираюсь достать мобильник, чтобы звонить в милицию, но тут «труп» начинает шевелиться, затем вползает в воду и плывёт…
Бывший песчаный карьер расположен выше по течению относительно того места, где я затаился за деревом, и само течение не очень быстрое. Да и ширина Бобровой не превышает тут полусотни метров. Так что расстрелянный на моих глазах человек выбрался из воды аккурат напротив меня. Как по заказу. Ну, выбрался, не совсем верно сказано. Наполовину. Туловище уже на песке, а ноги ещё в воде. Лежит вниз лицом и снова не шевелится. Но дышит – отсюда слышно. С хрипом и присвистом.
Ёжик в тумане, и что делать?
Я тщательно оглядел противоположный берег. Кажется, уехали окончательно. Да, надо было им всё-таки не полениться, спуститься вниз и произвести контрольный в голову. Не было бы проблем ни у них, ни у меня. Ни, тем более, у этого мужика. Какие могут быть проблемы у мертвеца? Надо, однако, что-то предпринимать, а то ведь и впрямь помрёт…
На то, чтобы перевернуть тело на спину и выволочить его из воды, много времени и сил не понадобилось – дядька оказался не особо тяжёлым. Хотя какой там дядька. Скорее, парень. Судя по лицу, лет на пять старше меня, не больше. Гладкий, правильной формы череп без малейшего признака волос, тонкий длинный нос, бледные губы. Глаза закрыты (ни бровей, ни ресниц, кстати), кожа на вид плотная, с непонятными, едва заметными узорами-разводами лиловатого акварельного оттенка. Татуировка? Странная какая-то татуировка, никогда не встречал ничего похожего. На груди, сквозь лохмотья разорванной выстрелами куртки, проступает какое-то чёрно-бардовое месиво с лимонно-жёлтыми, полупрозрачными, будто древесная смола, потёками.
Блин. Кошмарное зрелище. Вот уж не думал, что огнестрельные ранения могут так жутко и странно выглядеть.
Надо бы, наверное, его хоть как-то перевязать и вызвать «скорую». Бинт у меня в аптечке точно есть. И перекись. Сейчас…
Я полез в карман за мобильником.
- Никого не зови, - отчётливо прохрипел раненый. Его длинные тонкие пальцы нашли и с нешуточной силой вцепились в мой рукав. – Отнеси меня в лес. Оттащи. Как угодно. Сейчас. Сам не могу. Больно.
Он умолк, часто и неглубоко дыша, затем добавил:
- Пожалуйста, хороший человек. Очень прошу.
Не знаю, почему я послушался. Было в его тоне что-то такое… убедительное, что ли. Убедительное и одновременно располагающее. Как-то сразу мне стало понятно, что он не бредит, говорит осознанно, и мне, если хочу помочь, и впрямь нужно сделать, как сказано, - взять и отнести этого человека в лес. Благо далеко нести не надо. Да и ещё, вероятно, это странное обращение «хороший человек» тоже оказало своё действие. После этого как-то не хочется выглядеть человеком плохим.
Решено – сделано.
Во мне метр семьдесят восемь сантиметров роста, шестьдесят девять килограмм веса, и я, скорее, ловкий, нежели сильный (до армии, в институте, пока не выгнали, занимался боксом и даже дотянул до первого разряда). Но поднял я раненого без особого труда, снова убедившись, что он довольно лёгок. Полцентнера, не больше.
