– Спрашивали, но я сказал, что вы вмешались, чтобы остановить насилие, и более ничего, – скороговоркой ответил Бизенко.
– Я прилягу, устал после общения с этим чудаком следователем, – сказал Эди и вновь лег, бросив беглый взгляд на свои ручные часы. Ему, и на самом, деле нужно было привести в порядок мысли и отдохнуть.
– Все правильно, лучше постараться уснуть, во сне силы быстро восстанавливаются, а я просвещусь, – доброжелательно произнес Бизенко, беря с тумбочки книгу. – Спасибо, что дали почитать, я много интересного в ней для себя нахожу.
– Мабуни Кенва – великий мастер, и его наставления позволяют понять каратэ не только как средство нападения и защиты, но и как философию духа настоящего воина, – заметил Эди и закрыл глаза, давая тем самым понять собеседнику, что его клонит ко сну.
Бизенко заметил это и открыл книгу.
Эти короткие фразы уже в который раз напомнили Эди знаменитое изречение Мабуни, что истинная сущность воинского искусства – это поддержание равновесия, а конечная цель – гармония. И он вновь задумался над смыслом этого знаменитого изречения, к пониманию которого шел через упорный труд физического самосовершенствования, укрепления духа, расширения и углубления знаний о жизни. Переживаемые им события последних дней рельефно проявили в его сознании некоторые существующие в обществе противоречия и недостатки, обострили восприятие правды, лжи и насилия, позволили еще с одной стороны взглянуть на изреченную Мабуни истину. Вот и сейчас, лежа на арестантской койке в донельзя душной камере, воздух которой был насыщен злобой и ненавистью, он понял, что великий мастер, говоря о поддержании равновесия, имел в виду умение бойца обуздать бурлящие в нем протуберанцы внутренней стихии, не давая им прорваться наружу все уничтожающим пламенем, могучей волей сделать их управляемыми. И это есть путь к гармонии, к гармонии сосуществования со всем сущим как часть природы, ее мыслящая часть.
«Скорее всего, в этом и заключается смысл изречения Мабуни», – думал Эди, медленно уносясь в страну тревожного сна.
Проснулся Эди от легкого прикосновения к своей руке. Мгновенно открыв глаза, он увидел, что это был Бизенко.
– Извините, что разбудил, меня к следователю затребовали, – произнес он, поднимаясь с койки. – Подумал, что будет лучше, если разбужу.
– Но вы же недавно…
– Увы, мы люди подневольные, – не дал договорить ему Бизенко и направился к выходу, прихватив с тумбочки листы бумаги.
«На этот раз вряд ли ему удастся отбрехаться: фотографии должны его потрясти и заставить предпринимать конкретные шаги. Интересно, что же он станет делать, узнав о своем провале, – думал Эди, удивленно разглядывая циферблат часов, и, наконец, поняв, что более двух часов прошло с тех пор, как он лег, мысленно воскликнул: – А по ощущению, только успел глаза сомкнуть…»
Однако ход его мыслей прервал неожиданно появившийся около койки Слюнявый, который шепотом произнес:
– Спортсмен, с тобой хочет говорить мой кореш[34], ну, ты знаешь.
– Если кому надо со мной поговорить, то пусть идет сюда и только один, – нарочито грубо прервал он Слюнявого, после чего тот, что-то бурча себе под нос, ушел в свой угол.
«Конечно, надо здесь, у себя, вести все разговоры, чтобы аудиозапись была качественной», – решил Эди, в ожидании прихода блатного.
Через минуту к Эди пожаловал Долговязый, который, молча присев на койку Бизенко, без всякого вступления произнес:
