– А что остается делать? – вопросом на вопрос ответил Эди, наблюдая за тем, как Бизенко начал умело разминать шею.
– Будь моя воля, я бы его удавил, – произнес Бизенко, кивнув в сторону продолжающего острить Слюнявого.
– Давайте не о нем, он не заслуживает этого. Лучше скажите, как вам спалось? – произнес Эди, легко улыбнувшись, тем самым пытаясь вновь окунуть его в переживаемые трудности.
– Признаюсь, не совсем, хотя и пытался, – ответил тот, глубоко вздохнув, а затем, сделав непродолжительную паузу, как бы раздумывая над тем, о чем будет говорить, продолжил: – Не дает мне покоя то, что сделал со своим приятелем, он все время стоит перед глазами… Так что еще раз убедительно прошу вас помочь, я в долгу не останусь, вы в этом сможете убедиться. При этом Бизенко просительно глянул Эди в глаза.
Эди ожидал такой просьбы, но несколько позже, после завтрака, очередных допросов, но так с утра… «Видимо, я своим вопросом подтолкнул его к этому», – подумал Эди, а вслух заметил:
– Если у меня появится возможность встретиться с Юрой, то обязательно попрошу его навестить пострадавшего, но, когда это произойдет, не знаю.
– Спасибо, понимаю, что несколько тороплюсь, но, кто знает, а вдруг сегодня состоится такая встреча… поэтому я лучше сейчас напишу записку, в ней будет и фамилия, и название больницы, – горячо выпалил Бизенко и тут же потянулся к тумбочке.
Минут через десять Бизенко дал Эди сложенные вчетверо два листочка бумаги со словами:
– Это записка Олегу и телефон дочери. В них все есть, можете прочитать. Только просьба звонок дочери сделать раньше того, как передадут записку Шушкееву.
– Мне-то зачем, не я же буду передавать и звонить, хотя не прочь бы и сам, если бы выпустили, но разве от этих горе-сыщиков дождешься быстрого разбирательства, – ухмыльнулся Эди. И специально не стал обращать внимания на вторую часть его просьбы, чтобы он сделал необходимые пояснения относительно очередности выполнения его поручений.
Но вместо этого он взволнованно произнес:
– Не дай бог, быстрое разбирательство уже было в нашей истории – один допрос для порядка – и к стенке.
– Я не в том смысле.
– Понимаю, конечно не в том, я так, для связки слов, – небрежно обронил Бизенко, глянув в глаза Эди, – но, как говорил мой отец, цитируя одного немецкого поэта, истина всегда полезнее обмана.
– Мне тоже нравится это изречение, – произнес Эди, удивив своим признанием собеседника.
– Вы знакомы с немецкой литературой? – спросил он, несколько оживившись.
– На уровне внеклассного чтения, но фразу Гёте: «если истина верна, она полезнее обмана, и если ранит вас она, поверь, целебна эта рана» хорошо запомнил, потому что у меня был прекрасный учитель. Его звали Максом Эвальдовичем. Он смог пробудить во мне интерес не только к литературе, но в целом к жизни в те тяжелые годы.
– Он немец? – заинтригованно спросил Бизенко.
– Да, из поволжских. Отбывал трудовую повинность на какой-то северной стройке, а когда дошел до физического изнеможения, его отбраковали и отправили умирать в казахстанскую степь. А он, вопреки всему, выжил, набрался сил и начал работать.
– Мой отец прекрасно знал немецкий, мать – мировую литературу, а я увлекся английским и немецким языками, на остальное хронически не хватало времени, и потому нахватался лишь вершков, – дрогнувшим голосом произнес Бизенко.
– Но вы рассказывали, что много ездили по миру… – начал было Эди.
