На том и порешил. Заглянул расписание служб, молебен и других мероприятий, решил подойти к их концу и, если батюшка обратит внимание, тогда будет возможность подойти, чтоб отвлечь его от дел праведных минут на пять. А, если нет, то впитав с атмосферой, царящей на подворье, у стен храма, невидимый и неосязаемый, кроме души, особый животворящий эликсир, довольствоваться и этим, не столь малым. В нём особый состав, который не приготовят фармацевты для аптек. Он вобрал в себя и смешал воедино: солнечные лучи южного осеннего солнца, отражённые от золочённых куполов; проповедь служителя храма, льющаяся с молитвами, как полноводная река, объединившая ручейки веры и любви к Господу прихожан, и возносимая к Его образам и выше, выше, взлетая перед иконостасом к самому своду купола и передав кресту животворящему главного купола вибрацией голоса, звуковые колебание, устремленные ввысь, в Небеса, как обращение к Господу; неповторимую ауру, царящую в храме с запахом воска церковных свечей и ладана. И это уже была великая благодать. А, если повезёт получить благословление отца Александра, то о более высокой степени благости на сегодня и мечтать не приходилось.
Подойдя к храму заблаговременно, присев на скамью ровно напротив портала главного входа в храм. Минут за двадцать служения в храме, Кирилл Фёдорович, сидевший в гордом одиночестве и лишь изредка на него обращали внимание, проходящие «транзитом» через двор зеваки, старался до последней клеточки пропитаться, что дымом у костра, тем духовным началом, которое, что топливо в пустой бак автомобиля, поможет доехать до заправочной станции. Из-за хорошей акустики помещений храма, даже здесь, во дворе была слышна служба, а если прислушиваться, то можно было разобрать и слова. Но даже при частичной разборчивости слов, Фёдорович, ощущал всё атмосферу, как рентгеновские лучи, пронизывающие организм его, убивая при этом всё инородное, вселившееся и разъедающее, что гниль в яблоке изнутри и, наоборот, приводя во благоухание и легкое, невесомое состояние всего, на самом деле тучного организма.
Наступила тишина на время и вскоре через двери портала стали неспешно выходить, спускаясь по ступеням прихожане. Покидание Божьего Дома сопровождалось краткой молитвой, со знамениями и поклонами. Предпочтительным было всё же застать священника под конец молебна в храме, но Фёдорович в своих принципах и намерениях был непоколебим, даже, когда уже понимал, что сделал неверное решение, редко когда делал на ходу поправки. Была в нём, особая упёртость, что часто пагубно влияло на ожидаемый результат. И сейчас, он уже начал колебаться в верности решения, но было поздно.
Ещё с паперти, бросив взгляд вниз, где на углу трапезной и церковной лавки стоял в ожидании Кирилл Фёдорович и заметил, как тот засуетился, с желанием перехватить его внизу ступеней. Интересно, что могла означать еле заметная, в основном из-за густой смолистого окраса, с лёгкой серебринкой на висках, естественной отличительности священника, в виде красивой аккуратной бороды, улыбка отца Александра, которую он быстро снял с лица, как бы рассеял быстрым обзором подворья.
Кирилл Фёдорович остановился, чтобы понять, куда будет держать путь настоятель храма. Он двигался прямо к нему, сомненья не было, так как сразу за спиной Фёдоровича располагалась низкая ограда, а за ними насаждения туи и, если бы он шёл в трапезную, то не стал бы делать такой крюк, если брать во внимание логику поведения человека. Оставалось священнику всего три шага и Кирилл, встрепенувшись от мыслей, поспешил обратиться к оказавшему ему почесть, отцу Александру:
