Матвей молчал, а воздух между нами продолжал нагреваться.
- А вот с этим проблема, - сглотнул Матвей, опустив свой взгляд сначала на мои губы, а потом на грудь.
Мне стало невероятно жарко. А бедра сжались в сладостном предвкушении. Мозги расплавились, и я ни о чем уже не могла думать, кроме близости Соколова и его губ.
Слова застряли в горле, и я снова пропала. Что бы он сейчас ни сказал и что бы ни попросил, я бы согласилась на все.
- Я… кажется, самоубийца, - его руки легли на мою талию и прижали к своему телу.
Даже сквозь плотную ткань полотенца я почувствовала, что Матвей возбужден. И не смогла сдержать тихий протяжный вдох.
И я была уверена, что Соколов накинется на меня. Что прямо здесь стащит полотенце, и, возможно, даже не потрудится отнести меня на кровать, а я даже сопротивляться не буду.
Но в его кармане просто невероятно громко зазвонил телефон, заставляя нас обоих вздрогнуть и отскочить друг от друга. Матвей вытащил его из кармана, отключил звук и взглянув на дисплей, раздраженно буркнул:
- Оденься!
Он больше не смотрел на меня, а еще через мгновение уже разговаривал по телефону.
Я с бешено колотящимся сердцем убежала в комнату, и, словно опаздывая на пожар, сбросила полотенце, а потом натянула сарафан. Короткий и без рукавов, чуть больше по размеру, чем полотенце, но я чувствовала себя в нем увереннее.
Мои руки тряслись пока я пыталась заколоть еще влажные волосы, а когда это у меня не получилось, я осела на кровать и поняла, что просто перенервничала.
Я только что снова чуть не отдалась Матвею Соколову. И ему практически ничего не пришлось делать. Он просто стоял рядом, смотрел мне в глаза и все. Я потекла. Со мной было такое впервые. И это точно было нехорошо.
Я даже не поинтересовалась, какого хрена он тут делает. Просто поддалась этому магнетическому притяжению. И чуть снова не нажила себе очередных приключений на задницу. А мне сейчас это совершенно ни к чему.
А еще лучше было бы, чтобы Соколов исчез из моей жизни и не путался под ногами, усложняя и без того не слишком легкую жизнь.
Я уверено вышла из комнаты и, не оставляя себе времени на раздумья, решила высказать Матвею все то, что может отвадить его от меня.
Матвей стоял у окна, все-так же засунув руки в карманы брюк. При моем появлении он обернулся, и даже хотел что-то сказать, но я не дала это ему сделать.
- Больше никогда не прикасайся ко мне. Иначе я все расскажу папе и брату. Я расскажу, что ты пристаешь ко мне. И тебе придется жениться на мне. А я далеко не сахар. Клубы, вечеринки, платьишки – это все что меня интересует. Я вздорная, капризная и легко могу испортить твою жизнь.
Не знаю как у меня язык повернулся. Знать о том, что тебя не считают подарком и ангелом – это одно. Наговаривать на себя – совсем другое. Тем более тому, кому хочется рассказать совсем иное.
- Боже упаси, Барби, - Матвей развел руки, а его взгляд стал холодным и колючим, - ты совсем не в моем вкусе. Я, знаешь ли, после хорошего секса люблю еще и поговорить. О Пастернаке там, или Драйзере. Но ты не парься! С тебя спрос небольшой. Достаточно того, что ты знаешь Джимми Чу и Кляйна.
Это было так больно. Он все-таки составил свое мнение. И как все решил, что Катя Торопова – это ни что иное, как разбалованная и непутевая кукла. Но оно так и лучше.
- Вот и хорошо! Ты мне тоже не понравился, - я продолжала играть ту роль, которую мне предложили. А еще захотелось отомстить. И побольнее. – Тем более у меня такие запросы, что у тебя вряд ли хватит денег, чтобы содержать меня. Я, знаешь ли, дорогая игрушка. Тебе стопудово не по зубам.
