– Я несколько раз перечитал вашу книгу, Александр Карлович…
– Да? И как она вам? – я спросил это автоматически, как спросил бы у любого другого читателя. В данном случае вообще подразумевалось, что моя книга Пегому безумно понравилась, раз уж он решил мне предложить работу.
– Нет, не понравилась, – и снова улыбка. Губы при этом не растягиваются в стороны полумесяцем, а норовят принять округлую форму.
– И чем же?
– Просто не понравилась. Я не люблю детективы. Не переношу их. Всегда был уверен, что никто так безбожно не врет, как писатели-детективщики. Ну и еще те, кто пишет о любви.
– Почему сразу врут? Придумывают. И часто даже пишут о совершенно реальных событиях. На основе личного опыта.
– Ну да, – Пегий взял со стола мою книгу и прочитал из абзаца под моей фотографией, – во многом основана на личном опыте журналистской работы.
Писателя каждый обидеть может. А понять его, оценить по достоинству. И в большой степени фраза эта соответствует действительности. Даже в большей, чем мне хотелось, степени.
Приблизительно так я и ответил на этот неприличный выпад.
– Хорошо, – согласился Фокин, – там, где о газете и о вашей личной жизни – очень похоже на правду. Может быть, вы напрасно так открыто написали о своем личном. Но…
– Что «но»?
– Вы не станете отрицать, что ни происшедшее в Боснии и Чечне, ни, тем более, в Российских и Украинских спецслужбах, вы не могли писать с личного опыта? Так ведь?
– А… – я, как мне показалось, вовремя, вцепился в свой болтливый язык и втянул его туда, где ему и положено было находиться, за зубы.
– Я не расслышал, – пожаловался Пегий.
В эту минуту я приблизительно представил себе, что ощущает карась, проглотивший жирного червяка и обнаруживший при переваривании, что в закуске был изогнутый кусок зазубренной стали. Я не хочу говорить на эту тему. Я не могу говорить об этом. Я не желаю. Я должен просто сейчас встать и уйти. Выплюнуть долларовый крючок и убраться в слякоть и темноту. Я должен. Но не могу.
– Все выглядит так, будто вы просто взяли и облепили свою биографию вымышленными событиями. Так? – Пегий не заметил, или сделал вид, что не заметил моих эмоций.
– Так, – кивнул я.
Такой вариант для меня наименее болезненный. Есть шанс, что на этом мы перестанем топтать тропинку в сторону минного поля. В голове зашумело и стало мерзко давить в затылке. Давление, батюшка, вы должны постоянно помнить о своем давлении.
– Так, – удовлетворенно протянул Пегий, не сводя с меня своих оловянных глаз, – тогда не понятно, почему так много совпадений.
– Совпадений? – переспросил я. Мы все-таки вошли на заминированный участок. Господи, ну как его остановить? Или как остановиться самому? И самое дурацкое, ведь есть замечательный выход, сунуть ему назад эти проклятые доллары…
– Совпадения. Вот, например, вы назвали некоторые фирмы и банки. Фамилии. Они действовали в вашем выдуманном сюжете, но ведь они существовали на самом деле. И этот ваш нехороший предприниматель был действительно убит в Запорожье именно так, как вы описали. А Артем Игнатьевич Мороз, так тот вообще…
– Какой Артем Игнатьевич Мороз? – быстро переспросил я.
Голову стянуло обручем. Все время после выхода книги я ждал, что рано или поздно такой разговор состоится. Я даже спросил тогда у Петрова, что мне делать в этом случае. И Петров, украинский военный контрразведчик Петров, улыбнувшись, сказал, что этого не может быть в принципе. Приблизительно также высказался российский шпион Михаил, даже фамилии которого я так и не узнал. Но оба они, получается, ошиблись. Разговор состоялся. Он происходит сейчас.
