– Мама дорогая! – только и смог вымолвить Яшка, выслушав пояснения. – Это точно не гепатит?
Сосед покачал головой.
– Не амёбиаз? – уточнил образованный Яков.
Абдул пожал плечами.
– Слушай, друг, там чего только не водится. Местные привыкли, из лужи воды похлебают, и им ничего не будет. А наши её дважды прокипятят и всё равно какую-то гадость поймают.
– И какой прогноз?
Абдул наклонился к его уху и шёпотом сказал плохое слово.
– Что, вот так будем сидеть и ждать? – сорвался на крик Яков.
Хирург вздохнул и спросил:
– У вас деньги есть? Не для меня.
– Найдём, о чём речь.
Абдул пошёл куда-то звонить.
На следующий же день первым автобусом из соседнего областного центра прибыл такой же черноглазый, орлиноносый и смуглый мужчина неопределённого очень пожилого возраста. Абдул почтительно именовал его «ака» – «старший» и чуть ли не в пояс ему кланялся.
Пробыв почти весь день в госпитале, «ака» вернулся как раз вовремя, чтобы успеть на последний обратный автобус. Абдул усадил его за стол, на котором стояла огромная тарелка со сладостями, с поклоном подал ему пиалу с чаем и положил рядом конверт с внушительной суммой денег. «Ака» с достоинством отхлебнул чай, открыл конверт и стал неспешно раскладывать деньги на несколько кучек.
– Столько я дал заведующему отделением, чтобы попасть к вашему больному, столько я потратил на билеты. Приблизительно столько будут стоить лекарства, которые я завтра передам… сходите кто-нибудь на автовокзал, заберите посылку. А вот это дайте тому нехорошему человеку заведующему, чтобы он вашего парня выписал на амбулаторное лечение.
Ещё раз пересчитав купюры в кучках, оставшиеся деньги «ака» сложил обратно в конверт и вернул Абдулу.
– А вам? – спросил тот.
– Это не работа, а благодеяние, – возразил старший товарищ. – Я не могу брать деньги за помощь. Я, что же, не мусульманин что ли?
– И всё-таки какой прогноз? – поинтересовался Яков.
– Пятьдесят на пятьдесят. Или выживет, или не выживет.
После пятничного врачебного обхода Яков и Павел под руки вывели младшего брата из ворот госпиталя, усадили в Пашкин «москвич» и отвезли к бабушке Риве в её цветочно-пряничный домик. Лёньку выписали домой. Умирать.
– Значит, так, расставляйте всё, как я скажу, – командовала бабушка Рива, сидя на краю своей кровати, металлические быльца которой были украшены кокетливыми гипюровыми занавесочками. Обессиленный Лёнька лежал рядом. – Кушетку вот сюда, к дверям. Захочет сходить до ветру – по стеночке два метра сможет проползти сам. Яшка, куда ты перину кладёшь? Под задницу себе подложи, бестолочь. На ней и здоровому-то перевернуться трудно. Буфет убирайте к окну, вместо буфета ставьте телевизор. Стол подвигайте к кушетке. Паша, возьми постель в шкафу. Одеяло полегче выбери.
– Ба, мы сейчас привезём мать, – сказал Яков. – Она рвалась ухаживать за малым.
– Чтоб я ещё и Фаньке сопли утирала? – возмутилась бабушка. – Нет уж, у меня тут толпа баптистов на подхвате. Лучше шуруйте в медтехнику, пока вечер не наступил, и привезите мне новый стерилизатор, два шприца и запас игл. Если вы в суматохе не раздавили мои очки, то я как-нибудь управлюсь. Перекладывайте малого и брысь отсюда. Нет, стойте. Оставьте две копейки на холодильнике. Позвоню, если вдруг что. Матери скажите, пусть завтра неспешно выберет на базаре нежирную курочку и хорошую морковку и только потом приезжает. Ненадолго и без соплей.
