Поколение надежды. Или как я себя искал - страница 8

– Прогулял географию.

– Вот гадёныш! Я разберусь с ним! – сказал отец, продолжая есть.

Я стоял в дверном проёме кухни и молча слушал. Учительница говорила правду. Всё внутри привычно сжалось от страха, резко захотелось в туалет. Я терпеливо ждал, когда отец начнёт привычную процедуру. Но он почему-то не начинал. Евгения Тихоновна, видя, что отец в этот раз как-то не заводится, продолжила:

– Он, когда бегал на перемене, толкнул девочку из младших классов.

Я в недоумении посмотрел на неё: «Какую девочку?»

– Ей стало плохо, мы уже думали скорую вызывать, – продолжала она.

– Какую девочку? Зачем вы обманываете?! Папа, это неправда! Она врёт! – не выдержав, закричал я во весь голос.

– Ты как с учительницей разговариваешь! – взорвался отец. – Ну всё!

Он вскакивает из-за стола.

– Ублюдок! Выродок! Скотина! – кричит отец и, схватив меня за волосы, тащит в зал.

– Папа, не надо! Умоляю, пожалуйста! Не надо! Это неправда! – зарыдал я от обиды и бессилия, понимая, что мои крики и мольбы ничего для него не значат. Дотащив меня до дивана и швырнув на него животом вниз, с криками «Убить не убью, но инвалида из тебя сделаю!» отец принялся бить меня кулаком по спине. После нескольких тяжёлых ударов потемнело в глазах. Я стал звать на помощь. Меня спасло, что в этот момент в дом зашла мама со своей подругой. Не без труда им удалось оттащить от меня отца. Сквозь мутную пелену я увидел Евгению Тихоновну. Она невозмутимо смотрела мне прямо в глаза. Спокойно вздохнув, как всегда вежливо она попрощалась и пошла домой, к своей семье.

Я быстро отошёл: боль в спине через пару часов прекратилась, и я смог продолжить заниматься домашними делами.

На следующий день был выходной, я вышел во двор и, почувствовав резкую боль в области поясницы, потерял сознание. Очнувшись, добрался до своей кровати и стал звать маму.

– Мама, мне плохо, голова кружится, – слабым голосом произнёс я, когда она зашла.

В следующий час температура поднялась до 40 °С.

Папа поначалу не верил, говорил, чтобы я не симулировал и чтобы мама перестала заниматься ерундой, пытаясь сбить у меня температуру. Но, посмотрев на градусник, он всё-таки поверил и вызвал неотложку. Когда скорая приехала, он помог меня вынести и попросил врачей, чтобы те внимательно осмотрели мои почки.

– Они у него что-то слабые, – сказал папа, когда врачи закрывали за мной задние дверцы машины. Пока меня несли на носилках, я смотрел на него. Никогда не видел отца таким растерянным. Я чувствовал, что он искренне переживал за меня, и от этого стало очень хорошо на душе. Папа всё равно меня любит, понял я.

Мы все жертвы тех, кто сам в своё время оказался жертвой.

Вероятно, родители не могли научить нас тому, чего не знали сами.

Если ваши мать или отец не умели любить себя, то, конечно, не смогли научить этому и вас. Они старались как могли и поступали так, как их самих учили в детстве.

Луиза Хей

Прежде чем продолжить погружаться вместе со мной в пучину детских травм и страхов, предлагаю тебе, дорогой читатель, подумать вот о чём: кто и как воспитывал наших родителей?

Возьмём мой пример: мамин отец, сын бедного казака с Поволжья, чьё детство прошло в крайней нужде, в восемнадцать лет попал на фронт. Я даже представить не могу, что произошло бы с моей психикой, если бы в восемнадцать лет я увидел, как горят города, как гибнут мои товарищи. Не могу представить, что бы чувствовал, если мне, как и деду, пришлось в одиночку преследовать взвод немцев, чтобы, догнав, убить их всех