Виктор подумал тогда, что это полная ерунда. Попытался всё-таки получить ласки от старшей. Но почти сразу осознал, что точно ничего не получится. Его не только не возбуждали, наоборот, безумно раздражали злобные взгляды Карины, умело работающей языком и губами. Но достаточно было вспомнить другие, очень похожие, но всё же не эти губы, сегодня совершенно безыскусно, но зато с горячим желанием готовые ласкать его, как всё внутри откликнулось и пришло в норму.
Только Виктор не долго смог тешиться иллюзией, представляя себе свою Багирку. Стоило просто глянуть вниз и поймать взгляд, сквозивший открытой неприязнью, как вся иллюзия рассыпалась карточным домиком.
В итоге, неудовлетворённый и злой, он вернулся тогда в кабинет. И понадобилось прилично времени, чтобы восстановить душевное равновесие и начать обсуждать с пантерками эти выходные.
Только уже тогда, давая наставления и рассказывая, где именно прокололась старшая сестра с костюмом, Виктор ощущал неправильность происходящего. Словно он находился совсем не там, где положено и делал какие-то откровенные глупости, а не заумным голосом наставлял двух начинающих сабочек.
Просто ему отчаянно хотелось в тот момент отправить домой Карину, а самому затрахать до беспамятства нежную и ранимую Багирку. Так, чтобы она кончила несколько раз подряд, чтобы стонала и кричала от удовольствия. И чтобы он мог получить такую же разрядку, какую испытал всего один раз в жизни. Тогда, когда не сдержался и взял её на кофейном столике у себя в гостиной.
Потом он много раз спрашивал себя, какого хрена не сделал так? Почему не прервал те дурацкие игры? Он ведь мог заплатить Карине крупную сумму в качестве морального ущерба, а остаться только с Багиркой. Своей драгоценной девочкой...
Но нет. В него тогда словно дьявол вселился. Он злился на обеих девушек, особенно на Арину. За то, что смогла всколыхнуть в нём что-то живое. Задеть какие-то неведомые до сих пор струны. Показать ему, что он - не царь и Бог, и не бездушная машина, а такой же одушевлённый человек, который имеет слабости и недостатки.
И получалось, что чем больше он влюблялся в неё, чем сильнее привязывался, тем делал больнее, пытаясь доказать, что она для него ничего не значит. Причем прежде всего себе.
А когда она болела - понял ведь, что по уши погряз, что любит без памяти. И испугался. Взял и выгнал. Решил разрубить этот узел раз и навсегда. Благо, повод подвернулся.
И что? Бог просто наказал его. Только почему такой ужасной ценой?! Она же молодая, красивая, здоровая... была...
Но Он забрал её себе. Наверное решил, что хватит ей мучиться здесь, на этой ужасной земле. И лучше найти покой в раю. Она ведь точно туда попала. Кто ещё, если не она...
А он... да, он сможет выдержать жизнь без неё, приняв это, как наказание. Только ведь и после смерти их души не будут вместе. Таким, как он, место на самом дне ада...
И даже когда почти пришло смирение с тем, что они больше никогда не встретятся ни на земле, ни где-то ещё, один вопрос всё равно не давал ему покоя. Он постоянно возвращался к нему и не мог понять важную для себя вещь. Ведь было очень странно, что тогда предчувствие, на которое он никогда не жаловался, полностью промолчало. Ничто не подсказало, нигде не ёкнуло, что та их встреча, вернее, то прощание - последнее. Что больше никогда... что он не увидит её...
Он ведь даже обычного "Пока!" не сказал. Так торопился уйти, сбежать, исчезнуть из её жизни, что даже простую вежливость не проявил.
