Покорная - страница 14

Мне пришлось слегка наклониться, но я положил руки по обе стороны от ее бедер и подался вперед, так что мой член коснулся ее губ. – Постарайся как следует, и, возможно, я позволю тебе снова заснуть.

Я закрыл глаза, когда она обняла меня. Ее тепло было таким приятным, что моя эрекция стала еще сильнее, когда я проник в ее рот. Я положил руку ей на живот, чтобы проверить, как она дышит, и начал толкаться, проникая все глубже.

Она приняла меня целиком, расслабив горло и посасывая, пока я медленно трахал ее рот. Ее язык обвился вокруг меня и погладил, когда я вышел, только для того, чтобы пробежаться вниз по всей длине, когда я снова вошел в нее.

Я понял, что она снова ослушалась. Я задал вопрос, попросил ответа, а она не дала его. Мне нужно было разобраться с этим.

– Я готовлюсь кончить, – предупредил я, когда мое освобождение стало неизбежным. Я сильнее вошел в ее рот. – Ты не должна глотать. Подержи мою сперму у себя во рту, пока я не прикажу иначе.

Я стоял неподвижно, когда мое освобождение пронзило меня, впиваясь пальцами в нежную кожу ее талии.

Блядь.

Она лежала неподвижно, когда я отошел, чтобы забрать свои штаны, и не пошевелилась, когда я снова повернулся к ней лицом.

– Сядь.

Она села, дыша через нос, щеки слегка надулись. Я подошел и взял ее за подбородок.

“Когда я говорю тебе, что хочу получить ответ, значит, я хочу получить ответ”, – сказал я. – Проглотить мою сперму – это честь, которую я оказываю тебе не просто так. Ты понимаешь?” Она кивнула, и я сжал ее щеки. – Почувствуй мой вкус у себя на губах, потому что ты единственный человек в мире, который может это сделать. Единственная сабмиссив, которой позволено служить мне”. Я вздернул ее подбородок. “Та, которую я выбрал для ношения моего ошейника”.

На ее глаза навернулись слезы, и я почувствовал легкий дискомфорт, но отогнал его. Мне нужно было произвести на нее сильное впечатление в эти выходные – напомнить ей, что я не лгал, когда говорил, что в прошлый раз было легко.

Я провел большим пальцем свободной руки по ее ресницам и собрал влагу. Моя точка зрения была высказана и понята. – Я вижу разочарование в твоих глазах. Сглотни, Эбигейл. – Я держал руку на ее подбородке и наблюдал за ее горлом, пока она повиновалась.

Хотя я знал, что эти выходные будут нелегкими, мне и в голову не приходило, насколько тяжелыми они будут для нас обоих.

Я хотел как-то восстановить с ней связь, дать ей понять, что у нас все в порядке, но совершенно не знал, как это сделать. Я никогда раньше не сталкивался ни с чем подобным.

Она сидела передо мной, опустив глаза, и на ее лице все еще читалось разочарование. Я искал нужные слова, чтобы сказать это. Все, что угодно, лишь бы убедить ее, что с нами все в порядке. Что это был крошечный сбой в нашем путешествии, и она не должна слишком расстраиваться. И все же мне было неловко шептать ей слова благодарности за любовь после того, как я сделал ей выговор.

Затем меня охватило вдохновение. Я наклонился и прошептал:

“Потому что я должен любить, потому что я живу.

И жизнь во мне – это то, что ты даешь”.

Конечно, она помнит, что это были последние две строчки из стихотворения Кристофера Бреннана “Потому что она спрашивала меня, за что я ее любил”, одного из последних стихотворений, прочитанных в рамках цикла поэтических чтений, организованного библиотекой, где она работала.

Она ахнула, узнав меня, и я улыбнулся. Да. Она вспомнила.