Анна задохнулась от удивления. Такое просто не приходило ей в голову.
– Но русских было слишком много! Они уже разбили наши силы, пленили Костюшко[20]. Их никто не мог бы одолеть!
Принц кивнул.
– Простите, сударыня, за мой неуместный темперамент. Одной половиной души я рассудителен, как немец. Другой горяч, как француз. Я бы просто не выдержал, прыгнул со стены с саблей в руках, и будь что будет.
– В вас говорит кровь отца, – восхитилась графиня. – У всех поляков темперамент под стать, им нужен только вождь. Мы истинные французы, но заброшены очень далеко.
– Нам пора, – принц подал ей руку. – Застелить покрывало, как было, смогут только слуги. Но они, надеюсь, будут молчать. Не столько из-за денег, которых я им, конечно, не дам. Сколько из-за подавляющего их разум святотатства. – Оба засмеялись. – Легче закрыть глаза и сделать вид, будто ничего не происходило.
Дорога на Гродно
Государь спал. Александр Христофорович мечтал о сне. Нервы.
Промучившись часа два, он встал, накинул на плечи шинель поверх исподнего и вышел в соседнюю комнату. Благодарение Богу, там нашелся стол. Не везде на станциях есть. А император требует останавливаться именно там, где ночуют проезжающие. Чтобы знать.
Да что тут знать? Клопов полна перина. Тараканы маршируют от печи к лавке и обратно. И здесь он хочет строить шоссейные дороги! Добро.
Бенкендорф затеплил сальную свечку. Разложил перед собой бумаги из походных портфелей. Вот нужное. Который год Жандармский корпус[21] ведет откровенные войны в бывших польских провинциях с шайками перебравшихся на нашу сторону разбойников. Сытнее вам тут, робята? Весь Витебск уже обожрали и Полоцк тоже. Ну? Каковы успехи? Оттеснили в Виленскую губернию. Ай, молодцы! Так Вильно – тоже город Российской империи. Продолжаем.
Отложил. Вышел на крыльцо. Раздышался. Вернулся к столу.
За окном забренчал колокольчик. Чьи-то кони встали с топотом и бряканьем сбруи. Со звонким, как чиханье, «тпру» ямщика. Хорошо не с посвистом. Государя разбудят!
Дверь распахнулась. Александр Христофорович уже готов был обрушить молнии без грома на голову вошедшего. Но перед шефом жандармов возникла рослая, почти с него самого, дамская фигура в легкой весенней тальме – может, и мех, но рыбий, с одного взгляда видно: шили в Европе, где наших холодов не бывает.
– А я думала уже не застать вас.
– Долли… – Бенкендорф сел обратно на стул. – Ну ты гоняешь…
* * *
Шенбрунн. Парадная опочивальня. Утро 20 апреля
Графиня Вонсович спустилась с кровати. Царственным движением накинула себе на плечи, как шаль, широкий белый офицерский шарф, которым по форме вчера была стянута талия принца. Осторожно отогнула край шторы и глянула в окно.
Со второго этажа был хорошо виден зеленый Лабиринт, расположенный по правую сторону за клумбами партера. Высокие, выстриженные шпалерами кусты образовывали геометрический узор вокруг старого раскидистого платана, который охватил корнями небольшой холм и скрывал за древесными лопастями, как за ребрами, своего лоснящегося тела всех любителей предаваться занятиям, недозволенным в императорской резиденции.
Один такой «нарушитель» только что выглянул из-за дерева и был, мягко говоря, не полностью одет. Сверху хорошо просматривалась сердцевина зеленых зарослей. По одному из живых коридоров спешила дама, оправляя дорожное платье на высокой фигуре.
