– Ваш император намерен короноваться? – А то он не знал! Помимо официальных каналов есть дипломатическая почта, которую следует перлюстрировать. – Но польская корона в Кракове. А Краков у нас.
– Нет нужды, – Долли все-таки тряхнула головой. – Кого интересует корона бунтовщиков? Теперь для двух народов есть только один венец – русский императорский.
«Это мы еще посмотрим!»
– А твой муж? – вслух спросил канцлер. – Разве его отпустили из Лондона?
Долли покачала головой, уже склонившейся на его плечо.
– Нет. Он посол. Но я-то статс-дама императрицы и могу присутствовать. Было бы большой ошибкой пропустить такое зрелище.
Клеменс был с ней согласен. Он, конечно, не стал открывать своих карт. Русские играют в Польше одну партию. Просто грешно не играть другую. Но столь же грешно рисковать головой, которая ему так дорога!
– Когда будешь на церемонии, стой подальше от императорской четы, – предупредил он. – Мало ли что.
Казалось, княгиня Ливен не придала словам любовника особенного значения. Куда больше ее интересовало то, что происходит сию секунду. А сию секунду Клеменс был на высоте. Значит, церемония коронации, Варшава, поляки, августейшая семья – подождут.
– Веллингтон намерен действовать против России? – шептал Меттерних. – Его поведение не кажется твердым.
– Он боится успехов Петербурга и хочет сохранить Турцию, – выдыхала княгиня вместе с его усиленными рывками. – Он пойдет даже на посылку в Дарданеллы английской эскадры, чтобы помешать падению Стамбула.
Меттерниху казалось, что он узнал важное. Канцлер мог завязывать шейный платок с чувством гордости за себя. Но Долли, уходя от него по длинной аллее Лабиринта, несла с собой нечто куда более ценное, чем известие об угрозе британского флота. В конце концов, такой оборот дел очевиден всякому опытному игроку.
«Стой подальше от императорской четы…» Ради этого стоило завернуть в Вену.
* * *
Дорога на Гродно
Кого Бенкендорф не ждал, того не ждал. Только сегодня вспоминал сестру в связи с дурными мыслями о цесаревиче Константине. Сказал бы: сон в руку, да нет сна.
– Тебе что, икается?
Долли подступила к ошарашенному брату с поцелуями.
– Мне от тебя, Шура, всегда икается. Ведь ты меня что ни день поминаешь.
– Я же не виноват, что Англия – наш ключевой противник, – развел руками Александр Христофорович.
– Так уж и противник? – Долли продолжала смеяться, но ее взгляд стал цепким. – В минувшую войну с Бонапартом была союзником, можно сказать, кассой. Один политик нам враг, другой может пойти на сближение интересов.
– А Англия в целом? – брат усадил ее на свое прежнее место за столом и пододвинул ногой табурет для себя.
Долли поколебалась.
– В целом Британия противостоит любому узлу силы на континенте. В этом и заключено европейское равновесие.
– Мы не только европейская держава. А Стамбул? А Тегеран?
Княгиня Ливен с неудовольствием поморщилась.
– Мировое равновесие. Англосаксы отвечают за него. Как мы – за устранение любой угрозы на материке.
«Боюсь, в Лондоне нас недооценивают. Но дурно то, что Доротея переняла этот взгляд. Она там слишком давно».
– Лондон можно удержать от враждебных действий? – быстро спросил Бенкендорф. – Склонить к сотрудничеству?
Долли задумчиво покачала головой.
– Пока есть общие интересы. Пока удается вести с политиками торг и находить сговорчивых. Но это – как ходить по болоту: нет ничего устойчивого, прочного, надолго. В Лондоне политические перемены происходят быстро, вместе со сменой партий в парламенте и кабинета. Я начала думать, что только такая система достойна цивилизованного, уважающего себя общества.
