Трепетно, бережно касаюсь листочков последнего письма от 26.08.1944.
«Здравствуйте, дорогие мои мамуля и Катя!
Пишу вам вторично несколько слов о себе. Очень жаль, что я не сообщил вам, что всё же можно было бы написать ответ по адресу, который я написал на конверте. Но он (адрес) теперь уже отменён. Мой временный адрес теперь – Полевая почта 92761 – ответ я успел бы получить и по старому адресу. Теперь и по этому адресу я едва ли получу ответ. Но всё же если получите письмо, то сразу же черкните мне про свою жизнь хоть несколько слов. Я очень беспокоюсь за всех вас и особенно за мамуленьку.
Моё положение пока без перемен, но должно измениться в ближайшем времени. Но оно немного лучше Володиного, вот как изменилась жизнь в худшую сторону. Дай Бог, чтобы остаться живым и невредимым. Я уже в первом письме указал, что пережил судьбу Лёни и Вани Мощанских. Ужас, что перенёс там, болел тифом (сыпным), и очень тяжело, но выжил, сердце моё стало очень слабое и желудок также, следовательно, силы очень мало и сильное малокровие. Как видно, только Всевышний может меня теперь спасти. Но что ж делать? Ау, война…
Только очень хотел бы ещё раз увидеть вас. Как и где вы прожили во время пребывания фашистов в нашем городе? Как Вы, мамуленька, пережили ужасы войны в 1941 году? Дай Бог, чтобы Вы и Катя, все были живы и здоровы. Где-то Зоя и нет ли известий о Володе?
Успехи нашей Красной Армии заставляют сильно радоваться! Война движется к концу, и скоро наши войска и союзники добьют Гитлера в его собственной берлоге. Счастлив, кто доживёт до конца войны. Эх, кабы знать о себе! Пишу очень мало, ибо не знаю про вашу жизнь. Ну, пока всего хорошего. Целую вас миллион раз. Привет всем, скажите только, что 24.08.44 он был ещё жив. Остаюсь любящий вас сын и брат Арся.
Скоро, понятно, придётся участвовать в боевых операциях, как-то повезёт… Молитесь обо мне, Арся».
Все письма проверяла цензура, о чём-то нельзя было писать, и только родные читали между строк! Двоюродные братья Лёня и Ваня в Первую мировую войну испытали ад немецкого плена. Его слова о своём положении «оно немного лучше Володиного» полны безнадёжности и обречённости. Все знали, что случилось с Володей Соколовым.
Человек бежал из плена – полуживой, тяжелобольной добрался до своих и попал в штрафбат – из огня да в полымя, и в живых остаться шансов почти не оставалось.
На запрос сестры Кати, где погиб и похоронен Арсений Соколов, пришёл ответ: «В списках штрафных подразделений не числится, так как учёта рядовых не было». Арсений погиб в бою и покоится безымянным. Трагическая судьба братьев вновь подтверждает, что, к сожалению, жизнь человека и память о нём не представляли никакой ценности.
Тройка УНКВД, сфабриковав дело, приговорила безвинного Владимира Ивановича к высшей мере наказания – расстрелу (он реабилитирован посмертно).
И Арсений Иванович, и Владимир Иванович Соколовы – это неоценённое загубленное богатство России, которую они преданно любили.
Екатерина Ивановна вспоминала, что после раскулачивания семьи Арсю лишили права бесплатного обучения в школе. Из-за отсутствия средств его отчислили. А был он первым учеником, жаждущим знаний, выделялся пытливым умом. Он так страдал из-за невозможности учиться, что бегал в школу и слушал через дверь объяснения учителя на уроке. И только переехав в Тверь, смог продолжить образование. Екатерина Ивановна, когда читала про известного «Филиппка» Л. Н. Толстого, всегда видела в этом образе своего младшего брата.
