– И правильно сделала.
– Но почему злишься?
– А ты не понимаешь?
– Нет.
Я решила объясниться начистоту. В конце концов, не поступать же так, как Генка.
– Ты попался мне под руку не в лучшую минуту, – со скучающим видом начала я. – Мне было очень плохо, обидно, одиноко, и я выпила лишнего. То, что у нас произошло, совсем для меня не типично. Хочешь – верь, хочешь – нет, твое дело. Ну ладно, случилось, и случилось. Ничего не попишешь. Но зачем ты, как прыщавый подросток, побежал хвастаться своей легкой победой, да еще перед кем – перед моей лучшей подругой, еще иронизировал при этом. Так мужчины не поступают!
Он изумленно таращился на меня:
– Да откуда взялся этот бред?
– Мне Танька все рассказала, мы даже поссорились.
Он был готов вслед за мной придушить Таньку.
– Я сказал, что проводил тебя до дому. А если и иронизировал, то только над собой, так как получил от ворот – поворот.
Он выглядел удивленным и даже обескураженным. Я решила прояснить ситуацию до конца:
– Она мне потом сказала, что кое-что сама дофантазировала. Но, как говорится, то ли
он украл, то ли у него украли, но неприятный осадок остался.
Макс только фыркнул в ответ. Наконец, нам с Танькой удалось уединиться в другой комнате.
– Женька, ты сегодня – просто супер! Я тебя никогда такой не видела. Отлично
выглядишь и держишься непринужденно. – Я ее перебила:
– Зачем тебе понадобилось привлекать ко мне всеобщее внимание? Ты же обещала…
– Это случайно вышло, – оправдывалась она. – Виктор с Наташей поспорили, и он
говорит: «Мы с тобой будто на разных языках говорим», я и вспомнила Бальмонта, но только первую строчку. Ты так выразительно прочитала, ну я и ляпнула, что ты и сама стихи пишешь.
– Что-то ты в последнее время слишком много ляпаешь, – проворчала я. – Похоже,
замужество отрицательно сказалось на твоих умственных способностях.
Танька хихикнула и признала, что это так и есть. Мы самозабвенно болтали, обмениваясь последними новостями, совсем как раньше. Я уже собралась ей рассказать о том, что завтра выйдет в свет мой детективный рассказ, но нас прервали. Заглянул Танькин муж и сказал, что назрел очень важный тост.
До стола мне не дали дойти. Передо мной возникла большая и толстая фигура приятеля Андрея.
– Разрешите пригласить поэтессу на танец?
Я стала озираться по сторонам.
– Кого вы хотите пригласить? – невинно спросила я.
– Да вас, Женя!
– Меня можно. А то я подумала, кого…
– А разве вы – не поэтесса? – спросил он, неуклюже переступая с ноги на ногу, что
должно было означать медленный танец.
– Ну, если можно назвать человека композитором на том основании, что он пропел
пару куплетов, то и меня вполне можно назвать поэтессой.
Он как-то смешно хихикнул и представился:
– Роман Ракитин.
– Евгения Томашевская, – ответствовала я, в очередной раз порадовавшись, что меня
зовут именно так, а не Изольда Бутылкина, например.
Проходивший мимо Макс ткнул в бок моего партнера:
– Рома, ты чего к моей девушке прицепился?
– Товарищ бредит, – высокомерно заявила я и повернулась к Максу спиной.
– А ты – забавная, – сказал Роман.
Так меня еще никто не называл, и я не нашла, что ответить.
– А можно, я тебя еще приглашу? – спросил он, подводя меня к столу.
Вместо меня ответил Макс:
– Идите, Рома, идите, здесь не подают, – потом изумленно протянул: «Надо же, как ты
нашего Рому зацепила!»
– А он, что, неправильной ориентации?
