Очнулась я на следующее утро, ощущая себя старой развалиной, даже пошевелиться
было трудно.
– Пить, – сказала я и не узнала своего голоса – таким он был тихим и хриплым.
Я почувствовала, что кто-то склонился надо мной, и открыла глаза. Это был Макс, как
всегда, в трудную минуту.
– Женечка, слава Богу! Ты пришла в себя!
– Пить, – повторила я.
Он куда-то убежал и вернулся с врачом.
– Так и должно было быть! – бодро сказал тот. – Молодой здоровый организм обязан
был со всем справиться. Считайте, что родились в рубашке, – обратился он ко мне, – если бы удар пришелся чуть выше и чуть глубже, мы бы с вами сейчас не разговаривали. Вы это понимаете?
– Пить, – ответила я.
Только после этого вняли моей просьбе.
– Надо позвонить на работу, предупредить, – этой фразе я отдала все свои силы и тут же уснула.
Лишь на следующий день я смогла общаться с людьми.
– Почему я не умерла? – спросила я Макса.
– Ничего себе вопросики задаешь! Видимо, Богу было так угодно.
– Но, в первых трех случаях инъекция была смертельной! Смерть наступала мгновенно! – пояснила я.
– Женя, это ты о чем? – нахмурился Макс. – Какие инъекции? Тебя ударили ножом.
– Не может быть! – пробормотала я.
Вдруг подумала, что Макс считает меня сумасшедшей, и это почему-то меня
развеселило. Я рассмеялась и сразу в этом раскаялась, так как ощутила резкую боль в горле и груди. Врач предупреждал, что таковы последствия наркоза. Макс с тревогой смотрел на меня.
Я рассказала ему о заметке в газете и о том, как и почему очутилась в пятницу на Потемкинской улице.
– Ты у меня сразу два камня с души сняла. Во-первых, я убедился, что у тебя с головой все в порядке, а, во-вторых, думал, что там у тебя было назначено свидание.
– Значит, ты до сих пор не понял, что я – не многостаночница?
– Теперь понял, – засмеялся он.
– Надо же сообщить на работу! – озаботилась я.
– Уже сообщил.
– Что ты сказал Роману Ивановичу?
– Что ты у них больше не работаешь.
Слезы хлынули из моих глаз:
– Зачем ты это сделал? Почему распоряжаешься мной? На что я буду жить, когда выйду из больницы?
– Это мы обсудим потом, а сейчас тебе предстоит встреча со следователем. Он уже
ждет за дверью. Я обещал подготовить тебя, а ты ревешь. Нехорошо! – Он нежно прикоснулся к моим губам. – Все будет хорошо! Просто замечательно! – и вышел.
Следователем оказался мужчина лет сорока, в меру деловой, в меру приветливый. После уточнения анкетных данных он приступил к допросу, который назвал беседой:
– Что вы делали в пятницу вечером на Потемкинской улице?
Я перебила его:
– В тот вечер еще кто-нибудь пострадал именно там, на Потемкинской?
– Это не имеет отношения к делу.
– Еще как имеет! – не согласилась я.
– Да, был еще один пострадавший.
– Хрупкая длинноволосая шатенка лет двадцати пяти-тридцати погибла от смертельной инъекции? – возбужденно спросила я.
– Да, – он удивленно смотрел на меня. – Откуда вы узнали об этом? Она была убита,
когда вы были уже в больнице. В газетах об этом не писали.
– Мне, признаться, эти два дня было не до газет, – заметила я и рассказала ему о заметке в «Криминальном чтиве», своих выводах и плане написания рассказа.
– Почему вы не обратились к нам со своими подозрениями? – нахмурился следователь.
– Все было так очевидно, просто лежало на поверхности. Неужели вы до этого не
додумались?
– Не знаю. Это дело ведет мой коллега. Но давайте приступим к вашему. Вы
кого-нибудь подозреваете?
