Мальчик смотрит с вершины крутого холма
На ушедший, колеблемый памятью мир…
Детство, солнце, июль, золотая хурма,
Ярко-красный гранат и лазурный инжир!
А зимой первый снег ослепительно чист
И сосулька вкусней, чем любой леденец!
И везде на портретах, усат и плечист,
В белом кителе Сталин! – наш вождь и отец.
Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Время юности. Смута желаний и дел.
Что-то буйствует в недрах души и ума,
Несовместное с сереньким словом «предел».
В лексиконе – «галактика» и «звездолёт»,
В моде – джинсы, походы, костры, неуют,
И Высоцкий в кассетнике хрипло поёт
Про разорванный парус и горный маршрут.
Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Бомбы, лозунги, съезды, всеобщий молчок.
Встанешь утром – в газете чернеет кайма:
Мол, скончался и этот генсек-старичок.
Ну да нам всё одно. А в империи сплошь
Воровство, пустословье, разор и раздор,
И пытается скрасить державная ложь
Вечный неурожай и афганский позор.
Мальчик смотрит с вершины крутого холма
На страну трёх морей и десятка пустынь,
Где на склонах, как овцы, толпятся дома
И глядят кипарисы в небесную синь,
Где ведётся летам с Сотворения счёт,
Где беседуют с Господом подле Стены,
Где верблюдица-вечность устало бредёт
По колючим пескам от войны до войны.
Мальчик смотрит с вершины крутого холма.
Время тает, как звёзды в рассветной реке.
Не сбылись, слава богу, сума и тюрьма,
И два внука растут, только жаль, вдалеке.
Иногда приезжают – тогда кутерьма,
От которой теплеет в душе и в груди!
Мальчик смотрит с вершины крутого холма,
И, быть может, не вся ещё жизнь позади.
