– Тот меченый, со шрамом, которого я на землю уложил и без пушки оставил, когда от магазина когти рвал.
– Он самый. Александр у нас парень боевой. Как и я, служил в войсках пограничной охраны. На службе в милиции себя проявил, на преступника вооруженного ножом без оружия ходил.
– Видать, он ему отметину пером на портрете и оставил.
– Так и есть, только вот бандита он тогда все-таки задержал. Но сейчас не о нем речь. Вот что сказать хочу. В квартиру я тебя прописал и твои права на нее оформил, так что, если вдруг со мной что случится, она твоя. Так получилось, что родственников у меня больше нет, сам знаешь, без семьи живу, так что…
Вячеслав фыркнул.
– Да ты что, дядя Арсений, помирать раньше времени собрался?
– На войну собираюсь, не на прогулку, но это не все. Знаю, что твои руки нужны здесь, на заводе, но понимаю и то, что удерживать тебя в тылу бесполезно, а поэтому предлагаю воевать в одном полку. Но прежде подумай…
Скворцовский договорить не дал:
– Я согласен. Вместе, в разведке.
– Раз согласен, значит, завтра же поговорю о тебе в военкомате.
– Это хорошо, только… – Вячеслав запнулся.
– Говори, чего мнешься, или передумал?
– Не передумал. Хочу за кореша слово замолвить. Он свой срок отмотал, сейчас на воле гуляет. Михаилом Авдейкиным зовут.
Матошин усмехнулся.
– Знаю такого, Мухой кличут. Думается мне, что это он, когда мы малину вашу накрыли, скрыться смог.
– Какая теперь разница. Его родители после смерти матери меня к себе взяли, вы их знаете, и в интернате он после их ареста вместе со мной воспитывался. Недавно встретил его, покумекали мы по-свойски. Дотямал я, что он за прежнее ремесло собирается взяться. Я ему толкую, мол, твои ровесники идут против немцев, а ты их мамаш ошманываешь. Сказал, что на фронт собираюсь, тогда он вместе со мной подвязался идти. Говорит, куда ты, туда и я. Я его бросить не могу, он мне как братишка.
Матошин согласно кивнул.
– Что ж, если ты за него поручаешься, то так и быть, замолвлю за него слово.
Арсений слово за Михаила замолвил. Через неделю Авдейкина и Скворцовского зачислили в полк. Вскоре им выдали обмундирование и оружие. Их, как они и хотели, взял к себе в разведку капитан Матошин. Друзей определили во взвод к лейтенанту Александру Осиповичу, чему он был не очень рад, впрочем, как и они. Лейтенант в разговоре с Матошиным не утерпел, посетовал на их присутствие в полку:
– Это как же так, Арсений Валерьянович, урки и милиция в одном ряду.
– Война, лейтенант, всех уравняла, да и разве это плохо? Плохо, что они на правильный путь встали и пошли Родину защищать? Или лучше бы было, если бы эти ребята воровали, грабили и убивали? А если в них еще от прошлой жизни дерьмо осталось, так ты, как командир, их перевоспитаешь.
– Я не урок перевоспитывать, я воевать иду.
Матошин нахмурил брови, строго изрек:
– Не забывай, Александр, что ты комсомолец и кандидат в партию, а главная цель партии – это создание коммунистического общества, в котором не должно быть преступников. Так что перевоспитывать тебе их все-таки придется.
– Не всякого перевоспитаешь. Кто знает, какое у них нутро, вдруг они решили к немцам податься. Нет у меня к ним доверия. В атаку пойдешь, а они, припоминая былые обиды, тебе в спину выстрелят. У Авдейкина родители враги народа, а у Скворцовского два срока.
– И еще отец красный командир, погибший от рук белогвардейцев во время Гражданской войны.
