Политогенез. Храм – Πόλις – ГосударЬство – State - страница 7

Миллер обвинялся в том, что «во всей речи ни одного случая не показал к славе российского народа, но только упомянул о том больше, что к бесславию служить может, а именно: как их многократно разбивали в сражениях, где грабежом, огнем и мечом пустошили и у царей их сокровища грабили. А напоследок удивления достойно, с какой неосторожностью употребил экспрессию, что скандинавы победоносным своим оружием благополучно себе всю Россию покорили».11 Не напоминают ли уважаемому читателю такие выступления современные призывы, раздающиеся как от отечественных академиков-историков, так и от чиновников-патриотов о недопущении фальсификации истории и воспрепятствовании попыткам ее «переписывания»! Оказывается, что такого рода тенденции являются неотъемлемой частью отечественной исторической науки, во все времена «кормившейся от государства» и, следовательно, непосредственным образом зависящей от государевой благосклонности либо, напротив, неудовольствия.

Говорить о завершении генезиса истории российского имперского государства следует, на мой взгляд, с момента появления исторических факультетов в российских университетах и появления в XIX в. собственно российской исторической школы, давшей научному миру таких выдающихся ученых-историков, как Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев, И. Е. Забелин, В. О. Ключевский, С. Ф. Платонов и др.

Разрушение Российской империи и приход к власти политических сил, объявивших имперский (царский) период государственной истории России «проклятым прошлым», обусловил необходимость подготовки нового курса «новой российской истории». А пока такой курс готовился, в средних школах отечественную историю попросту не преподавали.

Целое поколение школьников 1923–1932 гг. закончили обучение, не получив сколько-нибудь системных знаний об истории собственной страны. И ничего удивительного в этом нет. «Строители передового коммунистического общества» жили светлым будущим, отвергая позитивный опыт прошлого как «пережиток», соответственно из «прошлой» истории в «новейшую» перекочевали только те положения, которые в той или иной степени подтверждали идеологическую платформу, где история советского государства, по сути, являлась составляющей более масштабной научной дисциплины – истории КПСС.

Если в основу генезиса советской исторической науки были положены идеи научного коммунизма и диалектического материализма, в соответствии с которыми история человечества представляет собой два этапа – до Великой Октябрьской социалистической революции и после, то в современной российской исторической науке имеет место тенденция, обозначенная инициативой действующего Президента В. В. Путина, полагающего необходимым и возможным создание единого логически непротиворечивого курса толерантной истории российского государства, начиная с древнейших времен и вплоть до настоящего времени. Говорить о том, насколько такой курс может претендовать на историческую объективность и беспристрастность, на мой взгляд, неконструктивно. Вспоминаются советские идеологемы: «Партия сказала – надо, комсомол ответил – есть»; «Нет в мире таких крепостей, которых не могли бы взять трудящиеся, большевики»; «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» и т. п.

Приходится констатировать, что изменение формального понимания исторической науки в плане ее целеполагания не повлекло за собой существенных субстанциональных новаций. Наука история продолжает носить «государственно ориентированный» характер и готова следовать тому курсу, который обозначает действующая государственная власть. Сегодня это курс на государственный патриотизм, основанный на утверждении исторической истинности представления о величии российского государства, производного от величия и эффективности государственной власти. Нет ничего удивительного в том, что исследования, авторы которых пытаются обосновать точки зрения, не совпадающие с «официальной историей», воспринимаются как дискредитирующие власть, а значит, являющие собой «фальсификационные измышления», единственная цель которых – «очернение великого народа и его великой истории».