«Как это нет! Да какой из тебя после этого историк! Тоже мне!» – кипятился Сашка, но вспомнить, где он это читал, не мог. Он точно знал только одно – про это предание он вычитал в какой-то книге в доме Афанасия. Причем, не так давно.
Все это время он безуспешно пытался вспомнить, но все тщетно. И вдруг только сегодня, закуривая сигарету, Сашка вспомнил, где он это читал. Он зашел в комнату, нашел на полке искомую книгу, полистал ее и вынес оттуда одно из изданий известного семитомника якутского классика Платона Ойунского и гордо зачитал другу предание про добровольную смерть у древних якутов.
– Ну, что я тебе говорил! Эх, ты, горе-историк, еще спорить со мной будешь! – торжествовал Сашка.
Он захлопнул книгу, потом снова раскрыл и еще раз со смаком зачитал понравившийся отрывок: «Добровольно умирающим обычно давали глотать сердце скотины; в тот момент, когда сердце застревало в глотке, стариков бросали в яму и зарывали…»
– Ну, что, Афанасий, убедился?!
– Ладно, – нехотя согласился тот. – Но тогда ты мне объясни – чем этот сюжет, как ты мне говоришь, круче японской Нарайямы?
– Да как ты не понимаешь?! – прямо-таки взорвался Сашка. – Там старики просто уходят из жизни. И все! И только вокруг этого размалевана вся красота, которой так восхищаются зрители…
– Но тебе же фильм понравился…
– Да, фильм понравился, и сейчас я этого не отрицаю. Просто мне обидно, что у нас, у якутов, есть классные материалы, сюжеты, которые я считаю круче, чем сюжет японского фильма, но мы его не можем реализовать – нет писателя или драматурга, который бы на основе этого предания сделал действительно классную вещь.
При этих словах Сашка разлил по кружкам водку и залпом выпил.
– Помнишь в фильме щемящий душу момент, когда старуха камнем старается выбить себе зубы, – продолжал он. – То есть старики, зная, что еды на всех не хватает, а они как бы лишние едоки, стараются тем самым ускорить свой уход. Они своими выбитыми зубами показывают, мол, мы до того стары, что нам даже нечем есть и нам самое место только на священной горе…
– Саш, а ты покороче можешь…
– Да ты пей и слушай… Не ради пьянки же сидим…
– Ха-ха! Так надо совмещать!
– Ладно тебе. Слушай дальше. Почему я тогда тебе сказал, что наш якутский сюжет круче…
– Почему?
– Потому что наши старики не просто уходили в мир иной, а оставляли после себя еду для своих детей и внуков…
– Это каким же образом? – Афанасий от неожиданности даже поставил кружку с водкой на стол.
– А-а! В том-то и дело! – воскликнул Сашка с нескрываемым удовольствием. – Сам знаешь, что нашим предкам ни в коем случае нельзя было забивать последнюю корову. Какой бы ни был голодный год! Поэтому и произносят, как заклинание, как молитву: «Кµ³х эрэ окко µктэммит ки´и»[1]. Афанасий, ты еще раз перечитай этот отрывок и поймешь, что наши предки фактом своего добровольного ухода из жизни снимали табу на неприкосновенность единственной коровы! Старик же только сердце глотал перед смертью, а все мясо оставалось его детям и внукам! И его потомство точно доживет до зеленой травки следующего года – жизнь продолжается!
– Ну, за жизнь! – произнес Афанасий, пародируя генерала из известного фильма.
– Нет! Я предлагаю выпить за операцию «Контактные линзы», – перебил его Сашка.
– Это правильно! – тотчас согласился Афанасий, и друзья одновременно запрокинули кружки…
Якутск, 1998 г.
