– Ты, Русь, похоже, избранный, – произнёс Парк, совершая какие-то светящиеся манипуляции, при которых тупик коридора раскрылся. – Давай, спасай мир, может, и мне это поможет.
– Попробую, – отозвался Русь и втянулся в черноту бездонного пространства.
Трудно назвать это дождём, скорее, в воздухе висело несколько гигатонн мороси. Лужи отсутствовали, но трава, скользкая как шерсть мокрой выдры, заставляла осторожно передвигаться. Полковник Русь брёл вдоль кромки леса, внимательно глядя себе под ноги. Вывалившись минуту назад из портала в тонкий мир, полковник попал сюда – точное отображение своего настроения. Полковнику была по нраву питерская погода с её частыми моросящими дождями, он чувствовал при этом приподнятое настроение. Так что ближайшие события будут разворачиваться в привычном для него интерьере, – полагал он.
Полковник знал, что за ним сейчас внимательно следят, но покорно закрывал на это глаза. Пусть наблюдают и пусть делают выводы, что на душе у него такая же грусть, как и окружающая его погода. На самом деле он был собран и готов к встречам. С теми, о ком рассказывал Парк.
Над лесом и будто над всей землёй стояла великолепная тишина. Полковник знал, что только первое мгновение его воображение создаёт этот мир, а дальше он начинает жить своей жизнью, на которую мысленно уже повлиять невозможно. С первых шагов он постарался избавиться от какого-то паскудного внутреннего напряжения, зная, что где-то за деревьями или за кустами могут находиться те, что одним движением отправляют в нокаут. «Да что там нокаут! Запросто сразу же к праотцам. Так что не выпендривайся, а составь какой-нибудь план. Например, можно спрятаться в тех кустах и наблюдать вокруг. Когда будет проходить мимо зверюга, попытаться её обездвижить, а потом допросить. А как это сделать, если милашка весит два центнера и не собирается со мной беседовать? Потом, почему ты думаешь, что они ходят поодиночке, а не стаей?»
От таких вопросов может не то чтобы разболеться голова, запросто могут подкоситься руки и ноги. Но уроки в доме старого мага давали свои плоды.
«За новыми гостями в тонком мире сначала наблюдают, оценивают, а только потом принимают решение: уничтожить или взаимодействовать, – вспоминал голос Рашида полковник. – Веди себя естественно, непринуждённо, но всегда концентрируйся на центре своей тяжести. Это как в борьбе».
То ли от этих мыслей, то ли под влиянием местных условий облака рассеялись, и на тускло-голубом небе появилось солнце. Тут же горячие лучи стали припекать голову и жечь плечи и спину через куртку. Полковник продолжал шагать, двигая ногами в густой лопушистой траве. Ходьба его успокаивала и разворачивала новый поток мыслей.
«Старик говорил, что слежка за мыслями становится невозможной, когда постоянно ощущаешь центр тяжести как точку… С полной уверенностью я, конечно, не могу утверждать, но, по крайней мере, к ним доносятся мои обрывки. Всё это немного неприятно, до тех пор, пока не свыкнешься с мыслью, что иначе и быть не может. У каждой живой твари свои условия жизни. Селёдке не дано разгуливать по лесу – ей всю жизнь приходится мокнуть в море. А вот мне не разрешается жить, как живут все прочие люди, только и всего. В то время как другие, шагая по улице или парку, разглядывают витрины, цветы или женские ноги, мне приходится смотреть за тем, что происходит за деревьями и кустами и за теми же цветами. Не прячется ли за ними некто, кто готов всадить мне пулю в голову, а то и просто убить кулаком. Надо соображать, случайно ли хрустнула ветка или на неё наступила нога существа, ненавидящего меня всеми своими двумястами килограммами.
