– А то че, фраерок? – нахально отозвался мужик.
«Если бы не занятые руки, он бы меня ударил. Такие не ждут – бьют, а потом разбираются».
– Отпусти. Бутылку «Столичной» дам, – сказал я. Голос дрожал.
Алинка упираться перестала, изумленно уставилась на меня.
Мужик хмыкнул, показал кривые зубы. Затем отрицательно мотнул головой, теряя ко мне интерес и покрепче перехватывая девочку.
– Три бутылки, – выпалил я, понимая, что если он не согласится, то силой забрать у него Алинку не сумею. – И пять пачек «Примы». Киевской.
Это было все, что я успел накопить из «твердой валюты», которой в ту пору, в девяносто втором, производились значимые расчеты. За водку и сигареты в деревне можно было распахать огород, заготовить дрова, даже купить киевского пахучего хлеба – его из столицы привозила предприимчивая тетка Нюрка.
Поскольку сам я курил, то особенно было жалко сигарет, которые выдавались по талонам – десять пачек на месяц в одни руки, и которые приходилось делить на тридцать дней по шесть штук. Таким образом, я лишал себя курева, но поступить по-другому не мог. Больше сигарет было жалко Алинку.
– И пять пачек, – повторил я.
– Взаправду? – мужик заинтересованно поднял мутные глаза. Нечаянно ослабил захват.
Девочка змейкой скользнула из его рук, юркнула ко мне и спряталась за спину, обвив тоненькими ручками.
– Ты куда, – встрепенулся мужик, пытаясь удержать Алинку.
Но я стал на пути.
– Я не обманываю: три бутылки водки и пять пачек сигарет.
– Ладно, давай, – согласился мужик. – Курево ништяк.
Он вдруг резко присел, игриво задрал девочке подол. Та взвизгнула, отскочила, не отпуская мои бока – чуть не повалила на загаженный пол.
– Не трогай! Мы же договорились.
– Лады, забирай босявку. Уговор – как приговор.
***
Втроем мы прошли по коридору к моей комнате.
Едва приоткрыл двери, как девочка шмыгнула вовнутрь, растворилась в сумрачном желтом свете сорокаватной лампочки.
– Подожди, – попросил я мужика, который хотел ступить следом.
– Арапа не заливай… – тот уцепился рукой в косяк, закрывая проход. – Гони обещанное!
– Я не обману – я учитель, – сказал, стараясь смотреть ему в глаза.
Смотреть было невыносимо и страшно.
– Ладно, фраерок. Знаю, где ты живешь, – мужик убрал руку, прислонился к стенке.
***
Я зашел в комнату. Прикрыл двери, которые мешали отворить створку шкафа, где хранился мой неприкосновенный запас. Принялся рыться в тайнике, поочередно извлекая сокровища, замотанные в старое покрывало.
Спиной чувствовал, как за мною из глубины комнаты наблюдают внимательные глаза.
Сгреб припасы, вынес в коридор. Мужичок ловко рассовал сигаретные пачки по карманам, перехватил бутылки.
– Фартовый калым. В другой раз буду знать, где разжиться, – хитро подмигнул мне. – Ты, учитель, хоть отдери ее за меня…
Не дослушав, я шмыгнул в комнату, закрыл двери на замок.
Затем еще крючок накинул – для надежности.
Глава восьмая
Ретроспектива: осень 1992 года, Киевская область
(продолжение)
***
На душе было тревожно.
Я понимал, что сделал глупость и лишил себя сигарет на полмесяца.
Но это не главное – с куревом перебьюсь.
«Как поступить с девочкой?».
У меня даже раскладушки не было или запасного матраца, чтобы примостить Алинку на полу. Да и места на них не было: все пространство комнаты занимали общаговская кровать с продавленной панцирной сеткой, стол, табурет, шкаф, тумбочка да самодельная книжная полка.
Но и это не самое страшное – в крайнем случае, я мог до утра подремать и на табурете.
