В числе первых «мятежников против государства» вскоре оказался не кто иной, как сам герцог Уартон – гроссмейстер Великой ложи. Впрочем, избрание его гроссмейстером произошло при не совсем обычных условиях. Андерсен во втором издании «Книги конституций» (1738) рассказывает об этом событии так: «Когда подошел конец срока полномочий лорда Монтегью и влиятельнейшие масоны подняли вопрос о продлении их еще на один год, лорд Уартон самовольно созвал общее собрание под председательством старейшего мастера, и оно без соблюдения установленных церемоний объявило его, Уартона, гроссмейстером. Не желавшие нарушения устава отказались признать действительность этих выборов, и только после того как сам герцог Монтегью созвал Великую ложу и выборы, уже по правилам устава, были проведены вторично, авторитет нового гроссмейстера был признан всеми». Но «мятежный» герцог на этом не успокоился. В июне 1723 года он стал издавать оппозиционный листок «Истинный британец», направленный против Ганноверской династии, вступил в деятельные сношения с заграничными якобитами, а спустя два года эмигрировал из Англии и, приняв за границей католичество, стал открытым сторонником Стюартов. В 1731 году он закончил свои дни монахом одного из испанских монастырей.
Несомненно, однако, что, несмотря на свой «моральный облик строителя Храма Господня», масонство в период 1723–1724 годов было раздираемо серьезными политическими разногласиями, хотя большинство его членов хранило, безусловно, верность династии и провозглашенным ею принципам либерализма. Скорее всего, именно на этой почве возникла вражда к масонскому ордену со стороны иезуитов и находившегося под их влиянием римского престола. В 1738 году появилась папская булла, осуждавшая масонов как вредную для апостольской церкви секту.
Особенно участились проявления антимасонского настроения в обществе в начале 1740-х годов, в период подготовки последнего выступления сторонников папства и католичества с целью реставрации династии Стюартов (1745). Именно в это время на улицах Лондона появились так называемые «масоны наизнанку» с их шутовскими шествиями, подражавшими шествиям масонов. Чтобы спастись от насмешек толпы, масоны вынуждены были не только прекратить всякие уличные процессии, но и отказаться от ношения масонского наряда вне закрытых заседаний ложи. В этот же период всплыли на свет божий и многие закулисные масонские «тайны», касавшиеся в основном обрядовых действий «братьев» за закрытыми дверьми ложи. Масоны отреагировали на это тем, что еще больше «герметизировались», с куда большей осторожностью стали допускать в свою среду высокопоставленных лиц и чиновников и даже изменили пароли. Эта перемена стала одним из поводов «великого раскола» внутри английского масонства.
«Великий раскол»
«Книга конституций» 1723 года предназначалась «для руководства лондонских лож и братьев, живущих в городе Лондоне, Вестминстере и окрестностях»: за пределы этого локального региона компетенция Великой ложи пока не распространялась. Но уже в следующем году наряду с лондонскими ложами, число которых возросло до 20, появились и провинциальные, и уже к 1729 году из 54 лож, входивших в состав Великой ложи, 12 находились в провинции.
Вскоре движение выплеснулось за границы Британии, и ложи, подобные лондонским, стали возникать и за границей, причем по большей части совершенно самостоятельно, безо всякого участия Великой ложи, просто в силу присущей англичанам потребности повсюду создавать привычную для себя обстановку и среду обитания.
