Денисов, чтобы отделаться от них обоих и самому взять это депо, о котором он нынче в ночь послал разведать, отвечал одному генералу, что он поступил уже к другому под начальство; а другому писал, что он уже поступил к первому, каждому подпуская в тоне подчиненности шпильки, на которые он считал себя великим мастером.>625
– А я хотел тебя спросить, – сказал Петя (Денисов был на «ты» и с Петей). – Можно позвать сюда Босса? – Vincent Bosse – так звали 15-летнего барабанщика. – Его надо одеть как-нибудь. Да и чаю....
– Позови, позови, напои его чаем с ромом, – сказал Денисов, продолжая скрипеть пером свою другую ядовитую бумагу.
Петя надел сапоги и вышел на улицу. Была темная, ветреная, осенняя ночь; костры казаков и партизанов виднелись вблизи. —
– Bosse! Vincent! – крикнул Петя.
Ближайшие казаки услыхали Петю.
– Кого ему?
– Он сказал, что того мальчика француза, которого взяли утром.
– А, Висеню, – сказал казак. Уж они переделали его имя Vincent в Висеню, подходившее>626 по напоминанию о весне к их представлению о молоденьком, хорошеньком мальчике, которого все полюбили и жалели.
– Он тут у кухни грелся. Эй! Висеня! Висеня! – послышались ласковые голоса. – Господа кличут.
Тонкая фигурка барабанщика в коротком мундирчике и босиком – Петя слышал, как он быстро шлепал ногами по грязи – >627подошла к Пете. Петя ввел его в комнату.>628
Висеня, хорошенький, худощавый мальчик с большими>629 черными глазами, испуганно взглядывал на черного, растерзанного Денисова, продолжавшего писать, и шепотом отказывался от чая, указывая глазами на commandant,>630как он называл Денисова.
Молоденькому барабанщику не нужно было говорить о mа pauvre mère;>631его несложившееся, растущее тело, его без пушку на губе, но истощенное красивое лицо, его нетвердый голос, его, видимо напущенная, солдатская ухватка, из-за которой еще резче выказывалась детская незаглушимая невинность, сами собою напоминали о матери, которая еще так недавно должна была носить его. Это чувствовали все, и не только Денисов и Петя, но все в отряде тотчас же полюбили его. Денисов, заметив его робкий шепот, поднял голову от писанья, ласково улыбнувшись, кивнул ему и сказал, чтоб он ничего не боялся, садился бы и пил чай.
– Oui, mon commandant,>632 – отвечал на всё Висеня, вскидывая глаза, приставляя опухшую руку к козырьку кивера. Когда он уселся, Петя заметил, что он дрожал от холода или от страха и беспрестанно краснел. Когда Петя у него что-нибудь спрашивал, он, видимо, благодарен был, но боялся не уронить достоинства своего народа и не сделать как-нибудь, чего-нибудь недостойного солдата.
Когда Денисов кончил свою бумагу и встал, Висеня вскочил тоже.
– Знаешь что, – сказал Денисов Пете по-русски, – что его отсылать с пленными – помрет ведь половина, оставим его. Он нам прислуживать будет – он ловкий мальчик.
И тотчас же Денисов, подойдя к Висене, потрепал его по плечу, сказал ему, что он намерен для него сделать.
– Oui, mon commandant, merci, mon commandant,>633 – говорил Висеня, и яркая краска набежала на его лицо.
Денисов понял, что его>634 смущало, и успокоил, что ничего не будет недостойного его солдатского звания.>635
У двери послышался топот>636 мягких шагов и топтание человека, который, видимо, хотел дать знать о себе.>637
– Посмотг’и>638, кто там, – сказал Денисов Пете.>639
В домашней жизни он был на «ты» с Денисовым, как и все, но как дело касалось до службы, так он был адъютант.
